Россия и русские. Книга 1 - [92]
Та же противоречивость характеризовала и отношение Петра к правящему классу, дворянству. С одной стороны, он хотел видеть дворян вдохновленными его собственными идеалами и чувством чести, умелыми управленцами, честно и эффективно ведущими общественные дела. С другой стороны, он не доверял дворянам и вынужден был прибегать к лести, увещеваниям и даже угрозе лишения должности.
Противоречивость взглядов Петра выражалась даже в названии дворянства. Он соединил различные слои московской аристократии в новое сословие, которому дал польское название «шляхетство», подчеркивавшее, что его члены являлись гражданами республики. На практике же Петр и его преемники обычно использовали термин «дворянство», подразумевавший иной статус, чем у придворного>52.
Он требовал, чтобы чувство чести дворянина, присущее ему благодаря происхождению и родословной, применялось во благо государству посредством военной или гражданской службы. Притом начинать ее полагалось с самых низших ступеней. Таким образом, аристократы были вынуждены идти в армию рядовыми солдатами, хотя им и разрешалось служить в новых престижных гвардейских полках. Молодой офицер или гражданский служащий впоследствии мог подняться по иерархической лестнице, предусмотренной Табелью о рангах. Этот свод правил прохождения службы, созданный в 1722 г., окончательно заменил собой местничество, упраздненное тридцатью годами раньше. Он должен был обеспечить служебный рост в соответствии с такими критериями, как заслуга, достижения и трудовой стаж, но не родословный и фамильный статус. Новые правила базировались на военной иерархии, однако они применялись к гражданской и дворцовой службам, в которых лица, достигшие высших должностей, получали чин генерала. В Табели определялось четырнадцать параллельных рангов: добравшись до восьмого, недворянин мог получить дворянский статус, притом не только для себя, но и для своих наследников. Заслуги и преданная служба признавались наследственными.
Табель о рангах просуществовала довольно долго, до 1917 г., формируя структуру не только государственной службы, но и социальной жизни русской элиты. Ранг человека определял весь образ его жизни, включая то, как к нему обращались, и то, какое место он занимал во время официальных мероприятий. Любой прибывший ко двору в слишком большом экипаже или нарочито нескромно одетый отвечал за свою дерзость перед герольдмейстером.
В то же время Петр вместо поместий стал раздавать за службу денежное жалованье. Две земельные категории (поместье и вотчина) были объединены в одну. Петр намеревался сделать их наследственной собственностью, обычно передававшейся старшему сыну. То есть они могли вечно оставаться собственностью дворянских семей. Однако тут Петр просчитался. Лишение младших сыновей и женщин права на долю земельных владений слишком грубо нарушало правила родства в России, подразумевавшие обеспечение всех наследников. Вскоре после смерти Петра его закон был аннулирован>53. Таким образом, главенство царя в общественной жизни продолжало ограничиваться, но не законом Божиим, а родством и попечительством. Именно они, а не самодержавие, оставались основными принципами функционирования русского общества.
Реформы Петра привели не к созданию нового дворянства, а скорее к укреплению влияния старомосковских боярских семей. И это неудивительно. Меритократические реформы (в соответствии с заслугами) на ранней стадии их проведения часто служили опорой для старых социальных иерархий. Дело в том, что существующая элита оказалась в лучшем положении, так как она могла дать своим потомкам образование и обеспечить личными связями, содействующими их дальнейшей карьере. В любом случае анализ высших четырех рангов в 1730 г. показывает, что тринадцать семей из двадцати двух, имевших вышеупомянутые ранги, имели полтора века назад своих представителей в Боярской думе. Это были Бутурлины, Черкасские, Долгорукие, Голицыны, Головины, Куракины, Плещеевы, Ромодановские, Салтыковы, Щербатовы, Шереметевы, Вельяминовы и Волынские>54.
Конечно, не все они находились в одинаковом положении и не все обладали равными возможностями. Их личные состояния могли расти, но и уменьшаться. Например, во время правления императрицы Анны Иоанновны наибольшее влияние имели Салтыковы. При Елизавете настал черед Трубецких и Воронцовых. Но и к середине XVIII в. очевидным оставалось то, что военное и гражданское командование осуществляли семьи с богатой родословной. Их главенство длилось с середины XVII до середины XIX в. В этот период в России поддерживалась относительная стабильность, притом сохранялась она благодаря правящему классу, который включал столичную знать, собранную при императорском дворе, поместную аристократию и ее окружение среди мелкопоместного провинциального дворянства. Как отметил Джон Ле-Донн: «российское общество являлось командной структурой, в которой правящий класс обладал половиной населения и контролировал жизнь другой половины, осуществляя свою власть через посредство попечительской сети. Он управлял зависимым населением, преследуя свои личные эгоистические интересы, поддерживая статус-кво и придавая все большее значение военной мощи»
