Россия и Ливония в конце XV века: Истоки конфликта - [55]
Чтобы сделать ливонского магистра более сговорчивым, власти Пскова обратились за помощью к Ивану III, находившегося в Новгороде, но их просьба осталась без ответа. После вторичного обращения великий князь приказал передать, что поможет Пскову, но только в случае нападения ливонцев («аже васъ почнуть Немцы»); и лишь на третью попытку он ответил отправкой войска. Были направлены полки 22 русских городов — Ростова, Дмитрова, Юрьева-Польского, Мурома, Костромы, Коломны, Переяславля и др. под командованием князя Даниила Холмского[393], и их появление в Пскове решило исход прений. Страх перед московской силой заставил магистра Борха отказаться от всех претензий. 24 декабря 1473 г. в Псков прибыли посланцы Дерпта, а 2 января посольство самого магистра, которое выразило согласие принять условия псковичей. 7 января 1474 г. договор о 20-летнем мире Пскова и Ливонского ордена, названный в честь Даниила Холмского «Данильевым миром», был утвержден «на всей воле Псковской» и скреплен крестоцелованием[394]. 13 января власти Пскова подписали договор с Дерптом на 30 лет[395].
Заключение Псковом раздельных договоров с Орденом и Дерптом нарушало традицию[396] и, возможно, призвано было затруднить ливонским ландсгеррам — ордену и епископу Дерпта — военное сотрудничество[397]. Во всяком случае, в тексте псковско-дерптского договора значилось: «А по князи мистре честному бискупу Юрьевскому и посадникам Юрьевским и всим Юрьевцам не пособляти против Пскович людей своих не поддавати мистру на помоч и беглецов из мистровы державы в Юрьевскую державу не прыймати по крестному целованью»[398]. В случае войны Пскова и Ордена Дерпту возбранялось оказывать помощь магистру, а если воевать приходилось «юрьевцам», то тут уже магистру следовало держаться в стороне. Договор магистра с Псковом, скорее всего, содержал подобное положение, как и договоры 1481 и 1493 гг.[399]
У ливонцев не было основания торжествовать по поводу январских соглашений, но их соблюдение обещало сохранение спокойствия на русско-ливонской границе в последующие два-три десятка лет. Надежды оказались тщетными: через четыре года мир был нарушен. В 1478 г., во время очередного похода Ивана III на Новгород, его войска задели окраины Дерптской епархии. Рижский хронист Герман Хелевег был уверен, что нападения были произведены русскими по приказу великого князя, который узнал о начале «поповской войны» (Pfaffen-Krieg) (так ливонский хронист окрестил войну магистра Борха с рижским архиепископом Сильвестром) и захотел завоевать ливонские земли[400]. Мы склонны видеть в этом пассаже лишь горячее желание рижанина осудить опасную усобицу в Ливонии. Вторжение русских отрядов в 1478 г. вполне объяснимо малой управляемостью его воинства. Надо также учитывать татарскую конницу в русском войске, которую при перспективе грабежа не могла остановить граница.
Узнав о случившемся, дерптцы повели себя в соответствии с традицией — арестовали находившихся в городе псковских купцов[401] и совершили ответный набег на псковские земли. Вслед за этим последовало обращение псковских властей за помощью к великому князю[402]. Примеру граждан Дерпта последовали ратманы Риги и Нарвы, которые конфисковали товары русских купцов в счет возмещения ущерба, нанесенного русскими войсками ливонским землям[403], после чего ганзейские купцы, торговавшие в Новгороде, были взяты под стражу, а Немецкое подворье оказалось под замком.
Мирные соглашения 1474 г. повисли на волоске. Обсудить положение и принять решение должен был ландтаг, который предполагалось срочно (aufs schleunigst) созвать в Вальке. «По этому поводу было решено, — писал в хронике Хелевег, — незамедлительно отправить посольства к московитам и особенно (in Specie) к псковичам, которые принесли Ливонии большие беды, и это с ними обсудить. Тем временем каждые 10 крестьян должны снарядить и содержать одного воина (gewaffneten Mann), а ленники (lehnmann) — одного от 15 [принадлежавших им] дворов»[404]. Магистр Борх договорился с послами Риги, Ревеля и Дерпта об отправке ими в Новгород нового посольства для урегулирования наметившегося конфликта. Он предложил городам доверить ему арестованных русских купцов и их имущество, которых он намеревался удерживать в Нарве вплоть до исхода дела. Обо этом ливонские города дали знать в Любек, одновременно обратившись к нему с просьбой об оказании Ливонии помощи на случай войны[405].
Берндт фон дер Борх не отличался миролюбием, но для него несвоевременность вооруженного конфликта с Псковом и Москвой, на стороне которой теперь стоял и Новгород, являлась очевидной. Он был вынужден также считаться и с тем, что ему еще не удалось заручиться помощью Ганзы, а его потенциальные союзники — верховный магистр Трухзес и польский король Казимир IV — воевали друг с другом[406]. Главный мотив, заставлявший ливонского магистра весьма сдержанно реагировать на пограничные инциденты, был связан с подготовкой им решающего удара по сторонникам рижского архиепископа Сильвестра, который он произвел весной 1479 г. В начале года магистр искал мира с Псковом и даже, вероятно, предоставил свободу ранее арестованным псковским купцам. К июлю 1479 г. в Новгороде возобновилась деятельность Немецкого подворья, что могло случится лишь после освобождения пленных русских купцов
