Россия и кочевники. От древности до революции - [16]

В постсоветский период ряд ученых продолжают критиковать дореволюционную политику. С.Г. Кляшторный и Т.И. Султанов, притом что они отмечали положительные стороны присоединения Казахстана к России, говорили и об отрицательных последствиях этого процесса, в том числе о «трагическом разрушении устоявшегося общественного строя и порядков… резком ухудшении благосостояния казахского народа… заметном уменьшении численности коренного населения Казахстана»[296]. Е.Н. Черных отмечал, что Казахстан и Средняя Азия сказали «нет» Советскому Союзу и отпали от него, т.к. «поверженный всегда испытывает отвратное чувство униженности, и оно поселяется в нем надолго»[297]. (Это мнение является весьма спорным, т.к. инициаторами роспуска СССР, как известно, были не эти республики, а власти России, Украины и Белоруссии.)

В зарубежной историографии мнение о жесткой политике России по отношению к кочевникам наиболее заметно. М. Пейн писал о «зловещем царском режиме и его презрении к кочевникам»[298]. М. Гаммер отмечал «бóльшую беспощадность России по сравнению с другими европейскими державами (а также некоторыми, хотя и не всеми… азиатскими)». Он считал, что «основная причина этой беспощадности заключается в том, что… российское отношение (в отличие от политики) к кочевникам – московское, имперское и советское – было почти одинаково негативным»[299].

В настоящее время некоторые казахские историки отчасти разделяют точку зрения об «абсолютном зле». Они считают, что казахские ханы «желали только оборонительного союза с русскими, их действия не имели поддержки со стороны народа и основной массы казахской знати». Потеря суверенитета казахами трактуется как вынужденное решение, принятое аристократией, а не народом, и мотивированное исключительно наличием еще большей внешней угрозы со стороны Джунгарского ханства[300].

Постановка проблемы

История России, которая с древности взаимодействовала с кочевой цивилизацией, предоставляет большие возможности для исследования ряда дискуссионных вопросов, которые были обозначены нами выше. В рамках этой книги мы, во-первых, определим особенности кочевой цивилизации, проявившиеся в рамках ее взаимоотношений с Российским государством (во всех его формах с IX в. по начало XX в.).

Во-вторых, на примере контактов между Россией и кочевниками выясним, насколько возможным является сосуществование («симбиоз») «оседлого» государства и кочевых народов.

В-третьих, оценим переход кочевников на оседлость как аспект взаимоотношений между ними и «оседлым» государством (Россией).

В-четвертых, проанализируем отдельные спорные вопросы в истории взаимоотношений дореволюционной России и кочевых народов.

Глава II Взаимодействие с кочевниками в IX—XVIII вв.

Древняя Русь, Московское государство и кочевники (IX – первая половина XV в.)

Этническая территория славян издревле граничила с Великой евразийской степью, которая простирается от Румынии до Китая. По степи, которая в течение нескольких тысячелетий была колыбелью кочевничества[301], кочевники с востока волна за волной приходили в Европу. Характерно, что взаимодействие славян с первыми известными кочевниками – гуннами, аварами и булгарами – характеризовалось скорее не враждой, а сосуществованием, «симбиозом», которое в том числе проявлялось в соседском, чересполосном расселении[302]. На Балканах этот «симбиоз» выразился еще сильнее, приведя к формированию славянского болгарского этноса – из местных славян и пришедших с востока тюрок-булгар.

В южной части Руси, непосредственно граничащей с Великой степью, появление славян точно можно датировать VIII в.[303] В IX в. их земли подверглись набегам венгров, которые перекочевывали с Урала в Центральную Европу. В этот же период Хазарский каганат – могущественное государство, созданное кочевниками-тюрками, пришедшими из Центральной Азии[304], – подчинил себе ряд восточнославянских племен (полян, северян, радимичей, вятичей), живших в юго-восточной полосе земель от Киева до Мурома. В этих пограничных регионах появились поселения, в которых жили как славяне, так и представители кочевых народов[305].

После захвата Киева варягами в конце IX в. юго-восточная полоса славянских земель была освобождена от хазарской зависимости. Однако угроза со стороны Хазарии оставалась сильной, до тех пор пока в 965—969 гг. князь Святослав Игоревич не разгромил это государство[306]. Хотя нельзя полностью согласиться с мнением Г.В. Вернадского, что после этого «Русь распространила свой контроль на Крым, Азов, Дон и Нижнюю Волгу»[307], некоторая часть этих территорий действительно попала под русское владычество. Хазарская крепость Саркел, расположенная на Дону, в 400 км от южной границы Руси, была включена в состав Русского государства как удаленный эксклав под названием Белая Вежа. На обеих берегах Керченского пролива – месте, где сходятся Крым, Кавказ и Великая степь, – было создано русское Тмутараканское княжество. Это был первый опыт столь далекого выхода Руси в Степь.

Однако, как часто бывает, это событие имело противоречивые последствия. Разгром Хазарии, сдерживавшей кочевые орды, идущие из глубин Азии, отдал прилегавшую к Руси часть степи в руки кочевников[308]. Сначала там появились тюрки-огузы – печенеги (с ними Русь впервые столкнулась еще в 915 г.), торки и берендеи. Затем, в середине XI в., огузов теснит новая тюркская волна – кипчаки (половцы)[309]. Идут постоянные набеги кочевников на Русь, вооруженные конфликты с ними. Русь постепенно утрачивает контроль над Степью – так, в конце XI в. была оставлена Тмутаракань.