Россия и Германия: Вместе или порознь? СССР Сталина и рейх Гитлера - [22]

Твой секретаришка

Папка-Сталин

Целую мою хозяюшку.

22/VII. 39»…

И ЕСЛИ УЖ мы взяли в руки небольшую по объему, но важную и полезную книгу Колесника, то всмотримся в помещенную там сыскную карточку И.В. Джугашвили из архивов царской охранки (фото в профиль, анфас, стоя), где мелкими буквами типографски набрано: «ростъ 1 метръ», и далее перед типографским же «сант.» от руки проставлено «74».

Итак, рост средний. А сколько раз приходилось читать и слышать о «карлике» Сталине… Н-да… Белоснежка рядом с «гномом» ростом метр семьдесят четыре крупной не казалась бы…

Вот так же нередко приходится читать о «невзрачности» Гитлера, хотя изучение фотографий убеждает в другом. Не невзрачность, а необычность.

На Гитлера легко было рисовать карикатуры — он и впрямь на многих (но не на всех!) фотографиях чуть карикатурен. Однако скорее выделяется среди других так, что взгляд сразу выхватывает именно его.

Не невзрачность, а непривычно выраженная индивидуальность видна в его внешнем облике. Между прочим, он нравился женщинам еще тогда, когда не был «вождем нации».

А в окружении военных или в партийной среде он обретает черты подтянутости, не лишенной порой истинного величия. Вот он спускается по широкой лестнице в Нюрнберге, застегивая у горла разлетающийся на ветру плащ… Невзрачность? Ну говорящий так доказывает лишь свои психологическое и эмоциональное невежество и предвзятость…

ГИТЛЕР, КАК И СТАЛИН, был предельно личностен. Правда, в иной манере, чем Сталин.

Гитлера можно рассматривать как предельное выражение, как полюс политического индивидуализма.

Сталин же — это полюс такого политического коллективизма, когда в коллектив входит вся страна.

У магнита — два полюса, не способных существовать в одной точке. Однако на расстоянии между ними создаются мощные силовые линии.

Сталину приходилось действовать быстро, не раздумывая — потому что времени для раздумий не давала жизнь. Счет шел на годы. За десять лет надо было создать страну с европейскими экономическими параметрами или погибнуть — под напором то ли англо-французов, то ли немцев.

И опасность была не только внешней — троцкизм тоже был не просто реальностью, а смертельной реальностью. И для Сталина, и для страны.

Наилучшие комментаторы событий, личностей и идей — это комментаторы беспристрастные. Увы, в политике беспристрастность вряд ли возможна.

Впрочем, не менее ценны и положительные мнения недоброжелателей. Уж им-то верить надо волей-неволей. Поэтому за комментарием к проблеме «Сталин — Троцкий» обратимся, читатель, к академику Владимиру Вернадскому. Ему здесь можно доверять практически абсолютно — оценку Сталину Вернадский давал в личном дневнике, для чужих глаз не предназначенном.

В дни процессов над троцкистами там помечено: «Политика Сталина-Молотова — русская и нужна для государства. Их партийные враги — враги и русского народа». Академик, хотя и был членом Академии наук СССР, не любил ни Сталина, ни коммунизм. Дневник вел исключительно для души, а не для куратора НКВД. Но Россию он любил. И поэтому понимал, что вести ее вперед может лишь Сталин, а погубить и выдать Западу с головой могут как раз троцкисты.

А ведь, скажем, в Разведывательном управлении РККА даже в середине тридцатых годов они составляли чуть ли не костяк. Хватало их и в «родственном» ведомстве — разведке НКВД.

Кого-то выявили прямо в Москве.

Кто-то сбежал, но его вовремя убрали — как Игнатия Рейсса.

Кто-то, как Вальтер Кривицкий, сумел ускользнуть. До того, как этого приверженца Троцкого настигли в Нью-Йорке, он выболтал «Интеллидженс сервис» и ФБР немало. Это Кривицкий чуть не сдал в 37-м нашего выдающегося разведчика Кима Филби. И не сдал только потому, что знал далеко не все.

Резидент НКВД в Испании Никольский (Орлов) украл из кассы резидентуры тридцать тысяч фунтов (по тем временам лет десять-пятнадцать спокойной жизни), но увернулся от чекистской пули за счет гарантий своего молчания, данных бывшим коллегам. Гарантии он выполнил и жизнь сохранил.

Одних этих (далеко не исчерпывающих) примеров достаточно для того, чтобы понять, насколько непростой была ситуация в СССР с внутренним троцкизмом, как глубоко и высоко он был «персонифицирован». Тот же Орлов имел генеральский ранг. Кривицкий руководил западно-европейским отделом разведки.

Это были боевые кадры «мировой революции». А вот уверенности в том, что это и кадры Страны Советов, кадры Сталина, не было.

Позднее сама жизнь доказала, что в сомнениях (и соответственно, в репрессиях) Сталина по отношению к этому слою был резон. Вот Леопольд Треппер, знаменитый «Большой шеф Красной капеллы» Разведупра Красной Армии…

Его в 37-м не репрессировали, он работал на Разведупр всю войну в Бельгии и Франции, был арестован гестапо, выжил, и… И остался на всю жизнь убежденным троцкистом. Правда, в своей преданности Троцкому (и сионизму в придачу) он печатно признавался в 1975 году. Сталин к тому времени уже многие годы лежал в земле.

А Гитлер? И у него политическая судьба была не из тихих. Сталину приходилось до поры терпеть троцкистов даже в близком к нему руководящем кругу. Но и Гитлеру тоже приходилось мириться — и тоже до поры, со многим и многими.