Россия белая, Россия красная, 1903-1927 - [37]

Сам император, который, как показалось на мгновение, освободился от чар, продемонстрировал, что его оптимизм нисколько не исчез. Русско-японская война, революция 1905 года, война 1914 года, убийство Распутина, многочисленные катастрофы, частота и размах которых шли по нарастающей, совершенно не изменили его характера. Инстинктивно не доверявший тревожным сведениям, утверждаемый своим окружением в оптимизме, превратившемся в чудовищную манию, этот абсолютный монарх все двадцать два года царствования полагал, что управляет событиями, рассматривая их исключительно в оптимистичном ключе; он думал, что устраняет беды, отказываясь их видеть. Таким его видел мой отец в 1903 году, таким он остался до конца. Это можно подтвердить одним примером.

Петроградский военный округ был огромным; он включал большой город и часть фронта, от которой зависели безопасность и жизнь столицы. Этот округ находился под командованием генерала Рузского, человека больших способностей, возможно самого преданного государю русского генерала этой войны. После визита на военные заводы Петрограда генерал обратился к императору с важным рапортом, в котором, основываясь на собственных наблюдениях и докладах подчиненных, сообщал, что рабочие настроены революционно. Император ему не поверил. Более того, генерал Рузский был снят со своего поста; ему оставили лишь должность командующего фронтом.

Интриги и несправедливости множились. Личные заслуги мало что значили в этой неразберихе. На память приходит еще один пример из сотни подобных – история, наделавшая в то время много шума в Петрограде. Все письма на фронт, равно как и письма офицеров в тыл, тогда просматривались органами военной цензуры. Тайна корреспонденции обычно сохранялась лишь в отношении писем генералов и адмиралов.

В январе 1917-го отделом цензуры в прибалтийских районах и Финляндии руководил генерал Белостоцкий; предполагавшаяся в этом районе атака наших морских сил стала заранее известна германцам; генералу направляют предписание проверять все проходящие письма, «без каких бы то ни было исключений». Генерал, опасающийся, что в измене заподозрят его самого, выполняет приказ буквально и вскрывает письмо главнокомандующего адмирала Эбергарда. Возможно, в своих инструкциях Управление военной цензуры имело в виду именно это, не решаясь объявить открыто. Таким образом, цензура вскрыла письмо адмирала Эбергарда, которое не имело никакого отношения к национальной обороне, но у генерала были чисто личные основания сожалеть, что оно попало в чужие руки. В ярости он подает жалобу. У него есть поддержка, связи. Управление цензуры не прикрывает генерала Белостоцкого. Его арестовывают под предлогом, что отправленный ему приказ не касался главнокомандующего и что под прикрытием этого приказа он пытался проникнуть в политические секреты.

Итогом стало позорное осуждение генерала на десять лет за государственную измену с отбыванием срока в Шлиссельбургской крепости. Это была особо суровая тюрьма, предназначенная для политических преступников и шпионов. И кто же был обвинителем трибунала на суде над генералом Белостоцким? Генерал Бонч-Бруевич. А кто заменил осужденного на освободившемся посту начальника отдела цензуры в прибалтийских районах и в Финляндии? Родственник генерала Бонч-Бруевича. Осужденному генералу пытались помочь, в частности мой отец. Все напрасно. Его освободила только революция.

Каждый кружок в Петрограде, каждая аристократическая или буржуазная семья могли рассказать подобную историю об одном из своих членов. Умы разогревались все сильнее.

Императрицу воодушевляла яростная, бешеная воля спасти империю. Но она использовала для этого только принципы, завещанные ей Распутиным. Она никого не хотела видеть. Она или удаляла людей, или они отдалялись от нее сами.

В это время, когда оставалось всего несколько недель до революции, свержения и уничтожения императорской фамилии, произошло одно событие, позволившее мне оказаться в обществе императрицы, великих княжон и цесаревича. У меня от этого события сохранились печальные воспоминания.

Дважды в месяц во дворце организовывались концерты для раненых из госпиталя императрицы. В них бесплатно участвовали лучшие артисты петроградских театров. В начале февраля 1917 года организаторы, зная, что я знаком императорской семье и играю на пианино достаточно хорошо, чтобы выступать на публике, попросили моей помощи.

По окончании концерта лицо, которому было поручено передать артистам благодарность императрицы, от ее имени задержало меня, чтобы пригласить на ужин. Пока нас не позвали к столу, я некоторое время оставался в салоне с царскими детьми.

Императора не было: в тот же день он уехал на поезде на фронт. Помимо государыни, великих княжон и цесаревича, за императорским столом в тот вечер собрались: князь императорской крови Константин, две фрейлины императрицы и я. После гибели Распутина ужины при дворе стали особенно немноголюдными. Обычно на них присутствовали члены императорской свиты, и то не каждый раз. Ужин, на который меня пригласили, был совершенно семейным по сравнению с теми, что бывали раньше. Прислуга осталась многочисленной, но кухня была относительно простой: четыре блюда и два сорта вина.