Россия 2015. Эпидемия - [29]

– Да, – едва слышно проронила Марина.

Колосов, срубив лопатой пару ветвей и покопавшись в карманах и найдя в них моток тонкой проволоки, соорудил крест и воткнул его в холм.

– Ну вот. Потом, Бог даст, вернешься, соорудишь ему что-нибудь поприличнее.

Обратно шли по лесу, не выходя на дорогу. Марина молчала, и Колосов тяготился этим молчанием. Ему казалось, что он должен что-то сказать, что-то сделать, чтобы утешить, подбодрить ее. Они шли рядом, но он скорее чувствовал, чем видел, ее темный силуэт, ощущая тепло ее тела, напоенное тонким пряным ароматом духов. Колосов взял ее ладонь в свою:

– Я не большой специалист в этих делах, но, говорят, когда плачешь, легче становится.

– Я, наверное, уже выплакалась. Знаешь, я ведь еще пару дней назад собиралась уходить от Игоря. Я всегда думала, что не люблю его. И когда замуж выходила, и потом… И детей поэтому не заводила… Хотя нет, вру. Дети бы мне просто мешали. А сейчас, там, у могилы, я поняла, что все-таки что-то такое между нами было.

С минуту они шли молча, потом Марина спросила:

– Скажи, а что будет потом?

Колосов не понял ее:

– Что значит – потом?

– Ну, потом, когда все утрясется, когда пройдет эпидемия, когда…

– Ничего не будет… Пустота…

– Нет, так не бывает. Что-то должно быть. Жизнь должна как-то устроиться.

– Не знаю. Я так далеко не загадываю. Я уже пятнадцать лет живу только сегодняшним днем. Я устал от жизни, от ее бессмысленности и безнадежности, и сил жить мне придают только дети. А сейчас я обязан вывезти их в безопасное место. А что будет потом?.. Не знаю, но я уже давно не верю в какие-либо благоприятные перспективы.

– Но так же нельзя, Витя, так нельзя жить, надо на что-то надеяться. – Марина остановилась, взяв его за руки и прижавшись к нему всем телом.

– А я и не живу, я существую. – Колосов мягко высвободился и пошел вперед. – Пойдем быстрее, ребята нас ждут.

Остаток пути проделали молча. Марина надулась и шла за Колосовым, чуть поотстав.

Около машины их встретил Мишка:

– Ну, как там?

– Скверно. Слава Богу, документы нашел. Но нам лучше поскорее убраться из Московской области. Как только станет чуть посветлее, поедем через Рузу на Боровск, а там повернем на Калугу и дальше на Орел. Вика спит? Что с машиной?

– Да, я ее отправил спать. С машиной все в порядке. Течь в радиаторе я нашел, пропаял, поставил на место, тосол залил. Можем ехать.

– Хорошо. Заводи будильник на пять часов. Вику за руль. Завтракать будем в дороге, – Колосов зевнул, – все, укладываемся.

Колосов забрался в кабину, на пассажирское место и мгновенно провалился в сон, не слыша, как позади него шебуршатся и перешептываются, устраиваясь на ночлег, Марина и Мишка.

Виктор Петрович проснулся от толчка. Машину кинуло на выбоине, и он ударился головой о стенку кабины. Серые предрассветные сумерки. Белесый, клочковатый туман выполз из леса на дорогу, делая видимость минимальной. Вика за рулем. Колосов потянулся, сладко зевнув.

– Привет, малыш. Потише, не видно ж ничего – Он обернулся через плечо: – Доброе утро.

Михаил и Марина в полутьме готовили бутерброды.

– Где мы находимся?

– Рузу проехали. Где-то километров за десять до Дорохова, – ответила Вика.

– Ребятки, дайте воды попить. И пожевать чего-нибудь было бы неплохо.

– Сейчас, пап, – отозвался Мишка, – дожевывая бутерброд. – Пересаживайся назад. Вика, тормози. Давай меняться местами.

«Форд» съехал на обочину и остановился. Не успели все рассесться по-новой и захлопнуть двери, как Колосов увидел перед собой выплывшую из тумана несуразную фигуру. Это была седая, как лунь, коротко стриженая старуха в длинном, до пят, серо-голубом больничном халате. Очки в древней оправе с толстыми, чуть ли не в палец толщиной, стеклами. Маленький носик картошечкой и обвисшие мешки щек делали ее похожей на бульдожку. «Я откуда-то знаю ее», – подумал Колосов.

– Здравствуйте, – глуховатым, слегка в нос, но неожиданно молодым голосом сказала старуха. – Отвезите меня, пожалуйста, в Москву. Я вам очень хорошо заплачу. Сейчас у меня нет с собой денег, но в Москве у меня много друзей, и вам хорошо заплатят.

Теперь Колосов понял, кто стоит перед ним.

– Миха, погоди, – крикнул он, услышав, что сын завел двигатель. – Вы ведь Петровская, да?

– Да, – подтвердила старуха. – Ну, так как насчет Москвы?

– Забирайтесь, – он протянул ей руку.

Петровскую не пришлось долго упрашивать. Виктор захлопнул дверь и скомандовал сыну:

– Поехали.

Да, это была Александра Ефимовна Петровская, вечная революционерка, сидевшая в лагерях еще при советской власти и постоянно находившаяся в оппозиции к любому режиму, не изменившая своим принципам даже тогда, когда ее друзья-демократы в течение нескольких лет предпочитали сотрудничать с властью в тщетной надежде провести в жизнь хоть какие-нибудь демократические реформы.

Не дожидаясь приглашения, она жадно схватила открытую банку консервов и, быстро орудуя ложкой, принялась опустошать ее. Все остальные смотрели на нее. Вика и Марина с недоумением: «Какого черта он ее сюда притащил?», а Колосов с жалостью: «Где ж она так исхудала? Ведь упитанная была женщина. Не красавица, конечно. На Винни-Пуха была похожа. Но вполне ухоженная, кругленькая такая дамочка бальзаковского возраста. А тут – прямо скелет какой-то».