Россини - [96]

   — Но это неправда! Её муж очень добрый человек!

Россини захотел познакомиться с автором «Пирата» и поздравить его. Ему представили красивого юношу, бледного, тоненького, светловолосого, с очень нежным лицом. Ему двадцать семь лет, но выглядит он совсем подростком, отчего все называют его «юный Беллини». Молодой, можно сказать, начинающий маэстро теряется в присутствии прославленного композитора.

   — Маэстро, ваши триумфы... Ваша слава... Весь мир у ваших ног... Я ваш скромный, но восторженный почитатель...

   — Оставим комплименты, молодой человек. Я привык к ним и знаю им цену.

   — Но я... Ещё в консерватории... Представляете, Дзингарелли запрещал нам изучать вашу музыку.

   — Знаю, знаю. И вы пели её у себя в спальне.

   — И слушали в Сан-Карло, куда бегали под предлогом, будто идём навещать родственников... И аплодировали.

   — Знаю, знаю. Аплодировали, как сегодня вашему «Пирату».

   — О, гораздо больше. Мы аплодировали гораздо больше.

   — Молодой человек, я хотел сказать вам вот что. Вы написали прекрасную оперу. В ней видна ещё юношеская неопытность. Но дай вам бог, чтобы у вас всегда был только этот недостаток! Вы начинаете тем, чем многие другие заканчивают.

* * *

Когда маэстро приезжает наконец в Болонью, в начале сентября, его встречают как короля. Но он сразу же укрывается в Кастеназо, на вилле жены.

   — Я буду жить как Цинциннат[77], — говорит маэстро.

   — Будешь писать ещё одну оперу? — спрашивает наивный Вивацца.

   — Нет, нет. Я хочу сказать, что займусь теперь сельским хозяйством.

   — Но вы же гораздо больше заработаете денег своими операми.

   — Да, но я хочу жить спокойно.

И он клянётся, что больше и слышать не желает о театре и музыке. Надолго. Но, естественно, в том же сентябре и в октябре соглашается дирижировать в театре Коммунале весь оперный сезон, репертуар которого составлен в основном из его опер — «Отелло», «Семирамида» и «Танкред». Главную партию в них исполняет изумительная певица — Джудитта Паста. Однако после спектаклей маэстро каждый раз уезжает в Кастеназо. Но и октябре уже холодно, и Россини с женой перебираются в Болонью, в палаццо, который он купил ещё шесть лет назад и переделал на свой вкус, потому что ему доставляло удовольствие изменять обстановку, убранство и архитектуру дома.

Теперь он полностью отдаётся светской жизни: приёмы, на которые его приглашают едва ли не каждый день, приёмы, которые в оставшиеся дни он устраивает друзьям у себя, музыкальные вечера, на которых выступают лучшие певцы и музыканты, приезжающие в Болонью, и на которых «сам кавалер Россини», сообщают газеты, и «его прекрасная супруга» исполняют дуэты, вызывая бурные аплодисменты. Жизнь его спокойная и удобная. Отдых и музицирование в равной мере заполняют её. Маэстро поднимается в полдень, как приучила его парижская театральная богема, и ложится в полночь. С полудня до полуночи — обеды, приёмы, концерты, ужины. Главным образом, обеды и ужины. Россини ещё раз убеждается, что Болонью не случайно называют «жирной».

Ну а искусство? Театр? А обязанность писать do контракту новые опусы для Оперы? В марте 1830 года приезжает в Болонью один из двух директоров Итальянской оперы — синьор Робер. Он совершил длительное путешествие, чтобы поговорить о театральных делах.

   — Вы приехали сюда но делам? — спрашивает Россини.

   — Да, потому что мы с Северини — официальные директора Итальянского театра, но нами руководите вы — его фактический директор.

   — Прекрасно, вы приехали в очень удачный момент.

   — Значит, у вас уже готова опера?

   — Нет ещё. Но я знаю, что вы хороший певец, и это как нельзя кстати. Мне нужен дон Джеронио для «Турка в Италии», которого я сократил до одного акта, и вы будете петь его в прелестном домашнем театре моего друга графа Сампьери.

   — Но я приехал сюда не для того, чтобы петь!

   — Дорогой синьор Робер, как часто нам приходится в жизни делать совсем не то, что мы хотим! Представляете, вот я, к примеру, стал писать оперы, хотя для меня самое идеальное — вообще ничего не делать.

Но как же так? Неужели он и в самом деле не занимается тем, что предусмотрено по контракту с Парижем? Нет, он думает над этим, думает! Летом 1830 года, укрывшись в тишине виллы Кастеназо, он пишет Люберу письмо с просьбой прислать либретто для второй оперы, которую он должен представить театру. Потом, рассерженный равнодушием Любера, обращается к министру де Ла Рошфуко, настаивая, чтобы ему доставили либретто, которое он «ожидает уже девять месяцев». Либретто, которое он ожидает, — «Фауст». Он хочет положить на музыку поэму Гёте. Он в восторге от неё, он сам составил план либретто и отправил его в Париж, чтобы там сочинили стихи.

   — Я очень хочу поскорее начать работу, — повторяет он, — «Фауст» увлекает меня. В нём, на мой взгляд, слишком много всякого колдовства и сверхъестественного, но я постарался избавиться от всего, что в музыкальном произведении может породить длинноты и провалы, и сохранил основную сюжетную линию. Но почему так медлят, почему не присылают либретто? Хотят, чтобы я сам приехал в Париж ссориться с ними?