Роскошь нечеловеческого общения - [36]

Ключи от этого кабинета имелись только у Суханова, перед запертой дверью сидели двое охранников с автоматами на коленях, а в самом кабинете, потея от ужаса, все трое суток просидел бухгалтер Суханова Борис Израилевич Манкин, шестидесятилетний тихий старичок, отсидевший при Брежневе пятнадцать лет за экономические преступления и взятый Сухановым на работу в качестве высочайшего профессионала бухгалтерского дела.

Суханов был единственным, кто входил в кабинет. Манкин каждый раз вздрагивал от ужаса, и каждый раз Андрей Ильич выходил из этой неожиданной темницы (бухгалтер самолично задвинул окна шкафами, опасаясь то ли наблюдения с соседних крыш, то ли пули снайпера) с карманами, плотно набитыми пачками денег. Он же лично приносил Манкину еду, сигареты и напитки. Каждый раз, забирая деньги, Суханов оставлял бухгалтеру расписки в получении денежных сумм, Манкин прятал эти бумаги во внутренний карман пиджака с таким видом, словно каждая расписка автоматически добавляла к возможному сроку заключения еще несколько лет.

Андрей Ильич прекрасно понимал, что взаимоотношения с местной бухгалтерией сильно усложнили бы обстановку в мэрии во время путча, и, плюнув, решил лично финансировать борьбу.

«Потом сочтемся, — думал он. — А не сочтемся, так все равно — на благое дело денег не жалко. Вообще ничего не жалко, лишь бы продержаться, лишь бы победить».

Они уже собирались ехать на митинг, когда Суханов столкнулся в коридоре с Беленьким.

«Это еще что за номер?» Суханов изумленно воззрился на представителя мощной преступной группировки. Адвокат Беленький защищал интересы большой группы вымогателей, рэкетиров и квартирных «кидал», промышлявших в одном из «спальных» районов Города. Беленький был лицом вполне официальным, вхожим в государственные учреждения, но здесь-то что ему нужно? В такое время?!

— Одну минуточку, Андрей Ильич, — Беленький тронул Суханова за плечо.

— Да. В чем дело?

— Меня просили вам передать…

Беленький протянул Андрею Ильичу небольшой кейс с кодовыми замками.

— Это вам поможет… От наших, так сказать… Для победы демократии…

— Спасибо, нет необходимости, — сухо ответил Андрей Ильич, не прикасаясь к кейсу. — Передайте вашим, что я очень признателен, но мы как-нибудь сами… Справимся.

Он повернулся и быстро зашагал по коридору, догоняя небольшую группу городских чиновников, возглавляемую Гречем.

«Еще не хватало — у бандитов деньги брать… Потом не расхлебаешь. Знаю я эту братву… Нет уж, нет уж, не тот случай…»

Встреча с Беленьким, впрочем, быстро забылась.

Гудящая площадь… Толпа, скандирующая лозунги и приветствия… Мэр и его команда на трибуне, сколоченной за какие-нибудь два часа (конечно, на деньги Суханова)… Автобусы, журналисты, лозунги, плакаты, транспаранты, флаги…

Это был триумф единения власти с народом. Лицо Греча сияло, мэр лучился какой-то сверхчеловеческой энергией, он кричал в микрофон, и ему вторили десятки тысяч горожан — «Фашизм не пройдет!», «Долой коммунистов и их преступных вождей!»

Суханов стоял позади Греча. Он не произносил речей, не выкрикивал лозунгов. Он прислушивался к себе и ощущал, что испытывает теплую, белую зависть к этому одухотворенному, полному решимости, пылающему праведным негодованием человеку.

Толпа в едином порыве вскидывала руки. Она приветствовала и поддерживала мэра-бунтаря, совершенно искренне присоединяясь к власти, которая вырвалась-таки из тисков коммунистической идеи, сделала шаг вперед, подняла голову и повернулась в сторону цивилизованного мира, публично отрекшись от дикого гибрида рабства и циничного феодализма, что культивировался в стране на протяжении семи с лишним десятилетий.

Суханов разглядывал лица в толпе и мысленно прикидывал, во что обошлось ему это единение власти с народом, думал о том, что могло произойти, не окажись у него свободных денег. Или — что произошло бы (и это страшнее всего), окажись они в большом количестве у их с Гречем врагов. Деньги-то у врагов были, но они, по закоренелой коммунистической привычке, пожадничали, решили, как обычно, сделать ставку на один только страх. И на этот раз проиграли.

Конечно, энтузиазм, жажда справедливости, стремление к свободе — это и только это вывело людей на площадь, заставило их строить баррикады вокруг мэрии, подвигло их стоять насмерть. Суханов слышал разговоры в толпе — люди говорили друг другу, что если на них пойдут в атаку и они хоть на секунду своими телами замедлят продвижение нападающих, то уже будут считать, что их земная миссия выполнена.

Однако Суханов думал и о том, как развивались бы события, если бы, скажем, эмиссары, отправившиеся останавливать танковую колонную, не взяли с собой десять тысяч долларов. Вернулись-то они с победными улыбками на лицах, но, разумеется, без денег.

Суханов верил своим людям и знал, что они, конечно же, не прикарманили эти деньги. И даже не спрашивал, куда, кому и за что они заплатили.

— Андрей Ильич, все деньги ушли, — сказал ему Игорь, двадцатипятилетний программист, один из самых перспективных работников «Города» и в то же время весьма ушлый парень, обладающий талантом договариваться с мелкими чиновниками и мелкими начальниками. — Вам написать отчет?