Роща - [3]

— Действительно, роща! — воскликнула женщина, останавливаясь с краю, и Камышов понял, что она здесь не бывала никогда. — И большая, а?!

Они обошли рощу кругом, пересекли в двух направлениях. Женщина часто останавливалась, оглядываясь. Спесь исчезла с ее лица. Камышов находился рядом, его лицо было презрительно. Он молчал. Спустились к родникам, по нижним полянам вышли к оврагам.

— И захламлена, верно, — согласилась женщина. — Знаете, что я вам скажу, — она говорила все так же резко, но без кабинетной заносчивости. — Для того, чтобы привести такой лесной массив в порядок, району необходимы дополнительные средства. Люди, машины. Но ничего этого нет. Средств нет прежде всего у нас. Без помощи города мы не справимся — много работы. Необходимо снимать людей, машины, а все это не просто. Так обстоят дела…

А время не останавливало свой ход. Появился журнал с рассказом. Камышов помедлил, ожидая реакции, но журнала никто не прочел. С журналом Камышов пошел на телестудию, упросил сделать передачу. Свет съемочных аппаратов слепил, Камышов взмок от волнения, но говорил, говорил о природе вообще, о городской роще, ее печальной судьбе, призывая всех любителей природы помочь роще.

Передача была показана, но ничего не изменилось, руководители города, как выяснилось позже, выступление Камышова не смотрели. Тогда Камышов решил снова побывать в редакции газеты, чтобы вести речь о простой газетной статье, коль рассказ не подходит, да и напечатан уже. Он вспомнил редактора, разговор их…

Сначала редактор послал с Камышовым в рощу сотрудницу редакции, а через два дня, чтобы не ошибиться, поехал смотреть сам. Статью написали, для убедительности поставили под статьей четыре подписи: сотрудницы редакции, Камышова, еще двух известных в городе людей. И стали ждать. Камышов чувствовал, как переживает корреспондентка, опасаясь последствий. Она и не скрывала своей боязни. Камышов, усмехаясь, успокаивал ее.

Статью в газете прочел человек, возглавляющий область, заинтересовался и изъявил желание посмотреть рощу. На второй день Камышову позвонили из приемной, спрашивая, не будет ли он столь, любезен, чтобы показать рощу руководителю области. Камышов выразил полнейшую готовность. И вот приехала за ним длинная черная машина, привезли его к зданию, над которым развевался флаг, попросили немного обождать в вестибюле. Стоя возле окна, Камышов увидел, как по широкой лестнице, устланной пестрой ковровой дорожкой, спускается высокий моложавый человек, в светлом костюме, светловолосый, волосы зачесаны назад, лицо суровое, здоровается, подав Камышову руку, пропускает первым к двери, они садятся в машину и едут. Дежурный милиционер взял им под козырек…

Камышов сидел впереди, рядом с шофером, находясь в некотором смущении. С таким высоким начальством ему не приходилось встречаться до сей поры, и он не знал, как вести себя с ним, о чем говорить. Уместно ли начинать разговор в машине. Самому. Или ждать, когда к тебе обратятся с вопросом. Отвечать лишь на вопросы, не отклоняясь ничуть от темы. Камышов молчал пока, и тот, позади, тоже молчал, глядя рассеянно сквозь стекло.

Доехали быстро. Машину оставили на краю рощи. Пошли смотреть. Руководитель первым начал разговор, освобождая Камышова от напряжения. Они неспешно шли рядом среди деревьев и беседовали, как давние знакомые.

— Вы знаете, — сказал руководитель, улыбаясь, и улыбка согнала напрочь суровость с его лица, — а я ведь не поверил сначала, прочтя статью. Ну, думаю, растет себе десятка полтора берез и тополей, возле них мусору набросали — дело обычное. Однако четыре фамилии, решил взглянуть, что же это такое — роща. Стыдно признаться, но я ни разу не бывал здесь, хотя пятнадцать лет живу в городе. Ах, красиво! Давайте приостановимся…

Они уже прошли тянущуюся почти на версту предзаводскую территорию, где было более всего набросано, постояли на краю расширяющегося с каждым годом оврага, сюда самосвалы возили чуть ли не со всего города отбросы, и чего только не было тут: шлак из кочегарок, отходы литейных цехов, гашеная известь, обрезки резины с резиновой фабрики, строительный мусор, битое стекло. Частью это сползало само по себе в овраг, большие завалы лежали по берегам оврага, мешая подъезду грузовиков, и они сваливали груз на поляне, продвигаясь к самой роще. И дурно пахло от отходов.

Камышов представлял, как летними и осенними дождями, а весной — полой водой смывает в овраг, растворяя, что можно растворить, всю эту дрянь, поток стекает по дну оврага в речушку, добавляя гадости, речушка вливает свои воды в реку, а та несет их к самому океану. Овраг размывается постоянно, деревья, росшие по берегам, падают на дно и гибнут. За овраг надобно браться в первую очередь — заваливать его, засыпать вровень с берегами, но не тем, конечно, что свозят сюда из города грузовики.

По неширокой, затравеневшей дороге, ничем не отличимой от забытой проселочной, они вышли на поляну. Была вторая половина августа, сухой солнечный день. Иногда налетал из-за реки ветер, шумел вершинами деревьев, шум ветра и листвы скрадывал шум города, а деревья заслоняли обзор, оставляя открытым лишь небо. Деревья частью пожелтели: красные, желтые, бурые листья, перемешиваясь с зелеными, делали их нарядными. На листве, волнуемой ветром, на стволах деревьев, на полегшей желтеющей траве было много солнца. Солнцем было освещено лицо руководителя области. Светлые волосы его, зачесанные назад, слегка растрепались. Он стоял под березой в светло-сером костюме, застегнутом на одну — верхнюю — пуговицу, и молчал, глядя в дальний конец поляны на яркий рябиновый куст. Через поляну пролетела сорока…