Рось квадратная, изначальная - [30]

Стрелка на хитром механизме снова, как живая, рванулась вверх и пересекла красную черту.

– Ага! – удовлетворённо сказал Ухарь, быстро-быстро закручивая какой-то штурвальчик на котле. – Преисполнилась утроба духом водицы животворной! – И пояснил: – Это я клапан перекрыл, что за свисток отвечает, теперь пар, не отыскав привычного выхода, рванёт по вновь открытому пути – вдоль вагонов поверху, по специальной магистрали, чтобы поднять и распустить щиты парусов. – Ухарь неожиданно расхохотался: – Представляю, какая паника разразится сейчас в вагонах, когда загромыхает железо над головами седунов! Но сначала надо снять предохранители. А ну пойдём со мной, брат слав. – И богатырь Ухарь двинулся в сторону двери, а Благуша за ним, решив не обращать на обожжённую руку внимания, хотя это было непросто.

Они вышли в тамбур…

Махинист распахнул неприметную боковую дверцу, встроенную в зад Махины, и, присев на корточки, принялся что-то химичить. Благуша пытливо заглянул через плечо. Пальцы махиниста ловко скручивали опломбированную проволоку и поворачивали какие-то многочисленные рычажки – который вправо, который влево, а какой и просто на себя – как только всё помнит?!

– Осталось два, – заявил Ухарь, закончив возиться с мелочью и взявшись за самый огромный рычаг, растущий из пола ниши справа почти до самого верха. – Этот ставит парусные щиты… тот гребень, что поверху состава идёт, наверняка видел…

– Ага, – кивнул Благуша, заинтригованный происходящим на его глазах действом.

– А этот, – указательным пальцем свободной руки Ухарь ткнул в почти такой же рычаг слева, – расцепляет Махину с вагонами, пар ей в задницу. Сначала мы поставим щиты, а то связь оборвётся, управление-то всё с Махины происходит, а уж затем и сам состав расцепим. Ну-ка…

Ухарь взялся за рычаг обеими руками, покряхтел, приноравливаясь, и медленно, плавно повёл его на себя и вниз. Взбугрились на широченной спине мускулы, аж шёлковая рубаха затрещала, застонало железо хитрого механизма. Вдруг где-то на крыше Махины громыхнуло, словно кто-то вывалил на гулкое железо тачку камней, отчего Благуша невольно вжал голову в плечи, а затем пошло-поехало! Грохот по нарастающей прошёлся по всем вагонам и лишь минуты через три затих где-то в конце. Или под впечатлением ранее сказанных махинистом слов Благуше почудилось, или он и в самом деле, даже сквозь закрытую дверь услышал испуганные вопли в каморном вагоне?

– Порядок! – оборачиваясь, хохотнул Ухарь – лицо великана-крайна сияло от радости, как начищенный таз. – Как говорится, у каждого идиота есть своя мечта, так моя только что исполнилась наполовину! А сейчас и вторую половину исполним, только надо поторапливаться, пока бандюки на шум не подоспели…

– Что это ты тут делаешь, плисовые штанцы?! А ну отойди от рычагов!

От рыкающего баса, неожиданно прозвучавшего прямо за спиной, Благушу сперва аж шарахнуло в сторону. А когда он сумел развернуться, то встретился взглядом с одним из Рыжих, выглядывающим в тамбур из двери каморного вагона.

– Никак ты, Пивень, – спокойно проговорил махинист, оглядываясь. – Всё такой же тощий, а, пар те в задницу? Совсем не заботится мой братец о твоём здоровье, не уважает он тебя…

Бандюк и вправду был самый тщедушный и тощий из ватаги, зато басом обладал таким, что хватило бы и на троих. Благуша в которой раз убедился, поражаясь точности описания, что не соврала читанная на Станции вантедка, ни единым словом не соврала!

– Никак ты, Ухарь, – гнусно ухмыльнулся в ответ Пивень. – Всё такой же законопослушный, а? И по-прежнему в долгах как в шелках, плисовые штанцы? Совсем не заботится Управление Станций о твоём благосостоянии… А ну убери свои лапы от механизмы! – громыхнул бандюк, заметив, что Ухарь положил ручищу на второй, левый рычаг, отцепляющий Махину от состава. – А то лапу-то по самое не хочу обкорнаю, не посмотрю, что сродственник ватамана, плисовые штанцы, он сам с тобой велел не церемониться!

Вряд ли бандюк знал, для чего служат эти рычаги, но подстраховаться, как водится, не мешало. И Пивень вошёл в тамбур, оставив дверь позади открытой. В правой руке бандюка блеснула длинная сабля, коей Благуша, замерев возле дальней от Пивеня стеночки тамбура (ни жив ни мёртв), сначала не заметил, а заметив, сразу поплохел животом. Да и в коленках что-то ослабло. Благуша никогда не считал себя бойцом, профессия у него была мирная, под стать его душе, торгашеская, и в таких ситуациях он частенько терялся. Вот как сейчас.

Ухарь между тем послушно опустил ручищу, выпрямился во весь свой немалый рост, отчего бандюк сразу показался Благуше маленьким и совсем нестрашным (что-то вроде рыжего таракана), и презрительно сплюнул Пивеню под ноги.

– Да никак ты на меня матрёшку катишь, Пивень, пар те в задницу?

– Бери выше, плисовые штанцы! Одной матрёшкой на этот раз не отделаешься! Щас ребята поспеют, так мы с тебя бочонок вытрясем!

– Ага, – ухмыльнулся Ухарь. – Ты ещё домину попроси.

– Домину мы с твоих седунов поимеем… – Пивень сунул в рот согнутый палец, и оглушительный свист сотряс тамбур подал сигнал ватажникам. Затем зло зыркнул на трясшего головой возле стеночки Благушу, которому от свиста заложило уши. – А этого дудака, что вздумал тебя предупредить, плисовые штанцы, без штанцов под колёса спустим!