Рорк! - [19]

Вскоре посетители вместе с хозяином вышли из дома Олд Гана и пошли по продуваемой ветром улице к огороженному участку вокруг самого большого здания лагеря — к дому мистера Малларди. Вскоре из трубы поднялся дым; как бы ожидая этого сигнала, со свинцового неба полетели снежные хлопья, и тут же задымили остальные дома; вскоре все небо было плотно столбами дыма.

То ли глядя на незнакомое зрелище, то ли желая наказать себя за неумелость, то ли бросая вызов судьбе, Ломар все стоял, и стоял, и стоял. У него было смутное намерение подождать до темноты, но вскоре вспомнил, что день на Пиа-2 на шесть часов длиннее земного; тут же почувствовал, какое огромное расстояние отделяет его от дома. Промокший, замерзший, жалкий, он понуро направился к дому, из которого вышел.

Хозяин вернулся поздно. Он добавил свою сырую одежду к той, что сушилась перед печью, и переоделся. Потом, не глядя на сидевшего в углу Ломара, сказал:

— Вы думаете, что краснокрылка — это главная проблема?

— Что?

— Вы думаете, что главная проблема — как собрать побольше краснокрылки?

Ломар зевнул. Потянувшись, он спросил:

— А разве не так? — И тут до него дошло, что Олд Ган говорил новым, каким-то встревоженным голосом. — А что?

Старик покачал головой. Садясь у огня, он сказал, как бы размышляя вслух:

— Предположим, их удастся убедить. Я говорю, предположим… Что они могут сделать? Снарядить экспедицию и отправиться вниз? Нет. Плохо. Вообще плохо. Плохо, если получится, плохо, если не получится. Выбор из двух зол. Что тогда? Оставаться здесь и ждать? Поддерживать силовые поля? Но как?

— Ган, о чем вы говорите?

Полено упало в очаг, вначале пламя было белым, потом постепенно краснело и краснело. Морщинистое лицо Олд Гана освещали вспышки пламени.

— Но как долго? Рано или поздно они вынуждены будут остановить генераторы. Нет, нет… С какой стороны я ни подхожу: нет. — Он резко встал. — Ну, день уходит, день приходит, бог посылает воскресенья. И каждый день нужно есть. Сати, Норна?

Он не повторил сказанного и ничего не объяснил.

— Рорки, — сказал он после ужина, беря в руки наконечник копья и точильный камень. — Там, на Севере, ничего не знают о рорках. Мы их здесь знаем. Знаем так же хорошо, как людей Флиндерса. Но… Они умеют разговаривать. Я имею в виду не Флиндерсов, а рорков. О, смейтесь, если хотите. Я тоже не верил, когда впервые приехал сюда. Но это правда.

Ран тихо сказал:

— Вы слишком долго находитесь здесь.

В глазах Норны вспыхнул гнев.

— А я говорю, что он тут не очень долго! Они умеют говорить! Люди слышали! И, больше того, у них есть город…

— О, перестаньте! — полуизумленный, полувозмущенный, воскликнул он. Я знаю их немного. Я сам видел старые ленты о рорках. Откуда у них город?

Отец Норны медленно утвердительно кивнул:

— Разумеется, в это трудно поверить. Но люди слышали, как они разговаривают. Никто не видел их город днем, но его огни видны ночью с одного места, называемого Тигги Хилл, далеко в Роркленде. Люди редко забираются туда, лишь иногда, собирая краснокрылку; если они задерживаются, то устраивают лагерь на этом холме и всю ночь жгут костры и дежурят, можете быть уверены, очень внимательно. И в такие вот ночи бывают видны освещенные окна и улицы большого города… Это место называют долиной огней. Но если там живут не рорки, то кто же? Люди? Такой большой город нуждается в огромных полях для прокормления и должен иметь большое население. Мы же не видели никаких признаков этого. Нет, не нужно недооценивать рорков, Ранни.

Ночью, после долгого напрасного ожидания, которое он сам признал глупым, что Норна придет к нему, Ломар уснул на жесткой узкой койке. Во сне он увидел внизу огромного серовато-коричневого рорка; его маска сверкала, и он говорил хриплым, ревущим голосом. И вот что он говорил:

— Спускайся… Спускайся… Убью… Убью…

— Они исключены, — сказал Олд Ган, беря мушкет и протягивая Ломару второй.

— Что это значит? — спросил Ломар, беря мушкет и с любопытством разглядывая его.

— Я сделал их сам, и они не входят в список старого мистера. Я хочу сказать, что они исключены из войн. Это только охотничье оружие, и я поклялся кровью, что они ни в коем случае не будут нацелены на человека. Я сделал это перед всеми кланами на последнем совете несколько лет назад, и все знают об этом. Это значит, я в любое время могу идти с ними куда угодно, и никто не подумает, что я иду убивать, так что я в безопасности. Но в то же время это означает, что если кто-то нападет на меня и нацелит мушкет, и зажжет фитиль, я буду перед ним все равно что безоружный. Я не могу использовать эти мушкеты даже для самозащиты. Они исключены.

Запальный фитиль из трута и древесной губки и горел плохо. Олд Ган сказал, что мог бы сделать получше, но предпочел не нарушать традицию. К тому же он не хотел совершенствовать искусство войны, и так уж слишком распространенное среди диких токов. Всегда ночью можно определить, где стоит враг, ибо он вынужден поджигать фитиль и следить, чтобы тот не погас, а уж искры сыплются во все стороны.

— Не говоря уже о запахе, — сухо добавил он.

— Я сам делаю и порох, — продолжал он, — но когда они просят меня сделать его для них, я говорю, что он достаточно силен для охотничьего выстрела, но не может убить человека.