Ронин - [9]

Чужестранцам хозяин понравился — хоть одно нормальное лицо встретили посреди моря желтокожих чужих рож. И говор у парня был среднерусский, очень родной.

— Только имя у тебя, парень, какое-то… безликое — Оно, — заявил прямо в глаза хозяину наглый квартирант, Андрей. — Давай мы тебя перекрестим в Юрку.

— Я Юраку, — насупился бородатый мужик.

— Не-е, давай без лишнего «а» в серёдке, — настаивал Андрюха — анархист. — Просто — Юрка.

— Зовите, как удобно, лишь бы плату за комнату в срок платили, — махнул рукой на нахальных квартирантов хозяин.

— Так ты, Юрка, помог бы нам на работу устроиться, — предложил Фёдор. — Мы с первой зарплаты долг вернём.

— Я вам в поводыри не нанимался. Не заплатите через неделю — вытолкаю взашей на улицу, — твёрдо пообещал мрачный владелец дома.

— Вот бестолковый, как же мы в порту будем без переводчика договариваться? — всплеснул руками Андрей.

— Вам мешки не языком таскать, — отмахнулся обиженный Юрка и кивнул головой в сторону окна. — Вон, битюга здорового пахать заставьте. Что он попусту камнями во дворе балует?

— Алексей завсегда по утрам атлетической гимнастикой упражняется, — уважительно объяснил тёмному мужику Фёдор.

— Вот пусть в порту и поупражняется — грузчики без слов поймут.

— А как об оплате труда сторговаться? — постучал костяшками пальцев по лбу Андрей.

— По труду и зарплата будет, — недовольно проворчал наречённый Юрка.

— Так ведь обманут узкоглазые, — всплеснул руками Андрюха, в совестливых эксплуататоров анархист не верил.

— Так и со знанием японского языка обманут, — мстительно рассмеялся довольный Юрка. — Харчи, что вчера господин Сугинобо дал, вы все в раз проели, а на мой каравай, дружок, роток не разевай.

— Скупердяй твой господин — контрик, — зло прошипел Андрюха, — мог бы в кредит чуток деньжат отвалить, ведь целый мешок у нас увёл.

— Отставить шкурные разговорчики! — пресёк смуту вернувшийся с утренней разминки Алексей. — Грех проживать на воровские деньги. Сами на жизнь заработаем. Айда в порт!

— Веди, атаман, — тяжело поднялся с циновки на полу Артём. Мебели в комнате никакой, сидели прямо на полу. Пожилому каторжанину трудно привыкнуть к японским традициям, всё тело ломило, будто суставы палачи выкручивали. Жаркий влажный климат тоже здоровью не способствовал, шахтёра всё чаще стал одолевать чахоточный кашель.

— Артём, может, останешься? — сочувственно предложил Алексей.

— И так уж все бока отлежал, — протестующе замотал головой большевик. — С вами разомнусь на пирсе. Силы ещё во мне на двух Андрюх хватит.

— Не спорю, — не обиделся бывший интеллигент. — Зато я в арифметике силён, особенно в финансах. Вот вы, пролетарии, знаете, какие деньги здесь ходят в обороте?

— Про серебряные иены слыхали, — пожал плечами Фёдор.

— Закатай губу. Серебряную монету тебе в порту за день не заработать, — развеял розовую мечту финансист. — Наши заработки сегодня будут исчисляться ринами и сенами.

— И почём такая мелочь на местном рынке? — скорчил кислую физиономию Фёдор.

— Десять рин равны одному сену. Сто сен — одна иена, — просветил знаток.

— Я хотел знать, сколько жратвы на них купить можно на рынке, — уточнил пролетарий.

— Это, смотря как сторговаться, — намекнул на своё искусство бывший интендант пехотной роты. О тонкостях финансовой профессии Андрей мог говорить часами.

— Эскадрон, по коням! — поднял за шиворот «финансового воротилу» атаман шайки беглых каторжан. Со стороны порта послышался протяжный гудок парохода. — Слышите — труба в бой зовёт.

— Опять каторга, — проворчал щупленький анархист. Не любил Андрюха физический труд, оратор из него был лучше, чем грузчик.

Как только русские покинули дом, переводчик поспешил на доклад к начальнику. Сугинобо требовал подробного ежедневного отчёта. Квартиранты не стеснялись бородатого Юрку, говорили при нём откровенно. Упоминание о каторге должно быть майору интересным.

Вслед за четвёркой гостей дома Юраку, таясь в тени домов, побрёл неприметный бродяга в островерхой соломенной шляпе, надвинутой до глаз.

Порт Вакканай встретил чужеземцев запахом рыбы, чёрными клубами дыма из труб пароходов, людской суетой и сутолокой на пристани. А ещё, полным безразличием — судьба чужих моряков никого не волновала. В порту хватало местных, тоже охочих до работы, голодранцев. Чужестранцы не имели возможности даже, как следует, попросить портовых приказчиков о временной работе. На жесты «глухонемых» грузчиков, важные распорядители лишь небрежно фыркали и активно махали ладошками на чужаков, словно назойливых мух отгоняли. Андрей пытался задействовать весь свой арсенал униженных улыбок, приправляя просьбы заламыванием рук и изысканными поклонами — всё без толку.

— Чего-то не выходит у тебя, Андрюха, найти общий язык с японской бюрократией, — ехидно подковырнул бывшего интенданта Фёдор.

— Да тут, Федя, не в моей дипломатии дело, — просветил профана — пролетария Андрей. — Я заметил, как новенькие работники «дают на лапу» приказчикам.

— Так мы же грузчиками хотим поработать, — не понял смысла давать взятку Фёдор. — Вон сколько кораблей под погрузку стоят. Чего от нас япошки морду воротят?