Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией - [35]

Случай Джулии, как справедливо указывает Питер Седжвик[124], представлял собой первую попытку исследования социальной ситуации пациента, того, чем Лэйнг будет заниматься совсем скоро. Лэйнг описывает детство Джулии, ее юность, оценку ее со стороны родителей и особенное внимание уделяет ситуациям их общения: то, что они говорили своей дочери и что слышали в ответ. И оказывается, что за словами матери или отца, за словами самой больной скрывается тонкая сеть отношений – требования, ожидания, предписания и оценки, сочетание которых двигали ребенка к психозу.

«Разделенное Я» отличается от всех остальных работ Лэйнга и по стилю, и по содержанию. Здесь Лэйнг, уже интересуясь коммуникацией и пространством межличностного общения, рассматривает эти темы исключительно во внутреннем плане личности. Это наименее политизированная и декларативная его книга. И это его единственная экзистенциалистская книга. Здесь он, как метко выражается Эндрю Коллир, «…читает свои экзистенциалистские идеи… в умах своих пациентов…»[125].

«Разделенное Я» просто поражает своим стилем. Эту книгу Лэйнг пишет в духе экзистенциально-феноменологической психиатрии, которой он увлекался начиная со студенческой скамьи. Уже первые абзацы работы у человека, знакомого с этой традицией, вызывают стойкое ощущение дежавю: о ней напоминает буквально все – и стиль, и поднимаемая проблематика, и специфика развертывания сюжетной линии. В то время, когда было написано «Разделенное Я», экзистенциально-феноменологическая психиатрия была практически неизвестна в англоязычных странах, практически отсутствовали переводы работ основоположников этой традиции, выходило мало критических переосмыслений. В этой ситуации Лэйнг стал тем человеком, который принес экзистенциально-феноменологическую психиатрию Великобритании, поразительно полно передав ее дух и проблематику.

Надо признать, что без усвоения экзистенциально-феноменологической традиции Лэйнгу было бы чрезвычайно трудно сформулировать такую яркую и интересную теорию, какая была представлена им в «Разделенном Я». Экзистенциально-феноменологическая психиатрия обусловила саму возможность такой постановки вопроса о психическом заболевании и вывела вопрос о психической патологии из узкой области психиатрии в широкое поле гуманитарной рефлексии.

«Разделенное Я» Лэйнга продолжает это движение. Питер Седжвик отмечает:

…Лэйнг перенял продуктивную способность проникновения в психотические и подобные им состояния сознания не только от клиницистов европейской феноменологической школы (Бинсвангера, Минковски, Босса), но и от философов и писателей (Сартра, Беккета, Тиллиха, Хайдеггера и даже Гегеля). <…> Экзистенциальная философия с ее духом интровертированной мрачности и спекулятивной нечеткости была здесь поставлена на службу конкретной, социально важной цели (понимания психически больного)…[126]

Критика естественнонаучного подхода, представление психического заболевания как особого модуса бытия, внимание к больному, поиск онтологических оснований психопатологии – все это выдает отчетливый почерк экзистенциально-феноменологической психиатрии. В таком следовании традиции на первой же странице признается и сам Лэйнг:

В этой книге предпринимается попытка экзистенциально-феноменологического описания некоторых шизоидных и шизофренических личностей. <…> Экзистенциальная феноменология пытается описать природу переживания личностью своего мира и самой себя. Это попытка не столько описать частности переживания человека, сколько поставить частные переживания в контекст всего его бытия-в-его-мире. Безумные вещи, сказанные и сделанные шизофреником, по сути, останутся закрытой книгой, если не понять их экзистенциального контекста[127].

Однако, несмотря на сходное движение, Лэйнг актуализирует пласт, который остался недостаточно освоенным экзистенциально-феноменологической психиатрией, – проблему соотношения психопатологии и межличностного диссонанса. Уже в этой своей первой книге он обозначает важность исследования коммуникации в психиатрии и подчеркивает, что именно с нарушением коммуникации связана постановка психиатрического диагноза:

…Я полагаю, что нормальность или психоз проверяются степенью схожести двух личностей, одна из которых по общему согласию является нормальной. <…> «Психически больной» – это имя, которое мы даем другой личности при разобщенных взаимоотношениях определенного рода. Только из-за этого межличностного разобщения мы начинаем брать на анализ его мочу и искать аномалии в графиках электрической активности его мозга[128].

Положение о психической патологии как о разобщенной коммуникации между людьми уже заранее предполагает реабилитацию статуса психически больного, что и проделывает Лэйнг. Он отходит от принятого в психиатрии рассмотрения больного как организма и машины:

Ниже мы будем особо интересоваться людьми, переживающими себя как автоматы, роботы, части машин и даже как животные. Подобные личности справедливо рассматриваются как сумасшедшие. Однако почему мы не считаем теорию, стремящуюся превратить личности в автоматы или в животных, равным образом безумной?