Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией - [29]

Я прошел военно-медицинскую школу, чтобы побольше узнать о «жизни». Я препарировал трупы, ухаживал за болеющими, умирающими и повредившимися умом. Я понял, как мало я на самом деле знал о реальности. <…> Что Вы делаете, когда не знаете, что делать? Неудивительно, что психиатры чаще, чем другие, кончают собой[103].

Одновременно Лэйнг продолжал свое психиатрическое обучение – для получения диплома было необходимо три года постдипломного образования. Он получил диплом 1 января 1956 г., и его имя было включено в регистр Королевской медико-психологической ассоциации.

Именно в годы работы в Южной общей больнице через друзей-евреев Лэйнг познакомился с теорией Мартина Бубера. «Отделение психологической медицины было прозвано отделением психосемитов, поскольку пятеро самых почтенных его специалистов, кроме профессора, все были евреями»[104], – вспоминал он. Благодаря им он и посетил лекцию Бубера.

Лекция проходила в Еврейском обществе Глазго. Присутствовало около пятидесяти слушателей. И, как впоследствии вспоминал Лэйнг, он был единственным неевреем. Бубер произвел на него тогда колоссальное впечатление:

Бубер был низкорослым, с растрепанными волосами и длинной белой бородой – словно бы реинкарнация ветхозаветного пророка. Я отчетливо помню каждую секунду этого вечера. Он стоял за кафедрой и говорил о человеческой природе, о Боге и Завете с Авраамом, как вдруг схватил двумя руками лежавшую перед ним громадную и тяжеленную Библию, воздел ее насколько можно было высоко над головой, со всего размаха ударил ее об кафедру и, протянув руки к слушателям, воскликнул: «Какой прок в этой книге после лагерей смерти!». Он на самом деле был очень зол на Бога за то, что тот сделал с евреями. И это неудивительно[105].

Приблизительно тогда же, в 1955–1956 гг., Лэйнг посетил лекции Пауля Тиллиха. Тиллих достаточно свободно толковал Библию и был радикально мыслящим теологом. Этот радикализм в действии Лэйнг и наблюдал на лекции:

Я до сих пор помню, как присутствовал на одной из его лекций. Я сидел рядом с очень набожной пожилой протестанткой из Глазго, когда он стал разбирать пассаж из Евангелия от Марка. <…> Когда лекция закончилась, сидевшая рядом со мной пожилая леди повернулась ко мне и очень громко, уже практически срываясь на крик, выпалила: «Для такого, как он, это просто невежливо: прийти сюда и разбить веру пожилой женщины»[106].

Однако Лэйнг все еще не терял связи с неврологией. Он поддерживал дружеские отношения с Джо Шорстейном и вместе с ним в течение года руководил клиникой. Связующим звеном между неврологией и психиатрией, как он ожидал, должна была стать теория межличностных отношений.

Лэйнг активно интересовался межличностными отношениями и штудировал не только работы Бубера. Его очень привлекала неврология, и он пытался найти для нее, если можно так выразиться, межличностный выход. Он штудировал Гольдштейна, но эти работы не давали ответов на его вопросы. Неврология Гольдштейна была исключительно внутриличностно ориентированной. «…Если бы у Гольдштейна было немного больше психоанализа, его неврология, возможно, была бы намного более глубокой»[107], – впоследствии скажет он.

Единственной связующей нитью между неврологией и пространством межличностных отношений была проблема схемы тела. Именно она и заинтересовала Лэйнга в те времена. Она задавала его интересы и проблематику докладов, определяла круг профессионального чтения и накладывала отпечаток на формирование концептуальной сетки его будущих работ. Понятие воплощенного/невоплощенного я, которое появится в его первой книге «Разделенное Я», будет отголоском именно этого интереса.

Лэйнг читает Пола Шильдера – психоаналитика, делавшего особый акцент на формировании схемы тела. Он штудирует «Психологию тела» Джона Рикмана, в которой межличностная коммуникация рассматривается сквозь призму теории объектных отношений. Читает он и «Прямой анализ» Джона Розена, представившего взаимодействие с невротиками и психотиками на доступном широкой публике языке.

Здесь же, в Глазго, Лэйнг примыкает к группе единомышленников, исследующей широкую проблематику психиатрии, неврологии и психологии. В нее, кроме Лэйнга, входили секретарь Международного совета церквей Арчи Крейг, психиатр Гартнавельской психиатрической больницы Ян Камерон, студент Ясперса и юнгианский психотерапевт Карл Абенгеймер, переводчик «Бытия и времени» Хайдеггера Джон Маккуори и Джо Шорстейн. Группа собиралась на дому у одного из своих членов и обсуждала различные профессионально-теоретические проблемы. Именно на этих встречах Лэйнг озвучил доклад, который знаменовал начало работы над «Разделенным Я». Доклад назывался «Размышления об онтологии человеческих отношений» и касался философских и теологических оснований межличностного общения.

Лэйнг начал писать эту работу[108] (которая до сих пор не издана) еще в 1954 г., в Гартнавельской психиатрической больнице. В ней он предлагает свой первый проект межличностной феноменологии. Он указывает, что самая большая ошибка антропологов и философов – это неспособность понять фундаментальный потенциал человека, который задается в Библии и выражается фразой «возлюби ближнего как самого себя». По мнению Лэйнга, этой ошибки при построении своей онтологии не смог избежать даже Хайдеггер. Лэйнг предполагает, что это произошло, поскольку Хайдеггер, а также другие феноменологи и экзистенциалисты исключили из поля своих исследований человеческое взаимодействие. «Связь между людьми – ахиллесова пята онтологии»