Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией - [28]

В феврале 1955 г. Лэйнг покинул Гартнавельскую больницу Он продолжал периодически посещать своих пациенток, но эксперимент проходил уже без его участия, да и пациентки уже не испытывали к нему доверия. Он начинал чувствовать себя чужим:

Сначала это прокомментировала… одна из них, она сказала, что раньше до и после моего посещения пациентки были возбужденными и взволнованными, но теперь этого не было. Она подчеркнула, что теперь при моем появлении они не отрывались от того, чем они вместе занимались, т. е. не прерывали свое общение. После этого и вследствие этого, посещая комнату, я чувствовал себя некомфортно…Меня практически совершенно игнорировали. Но, как я чувствовал, это не было враждебностью: ко мне не относились неприветливо. Я просто присутствовал там, и со мной общались, но было очевидно, что больше я не являюсь для них значимым человеком[99].

После ухода Лэйнга из Гартнавеля его коллеги Кэмерон и Макги завершили эксперимент и на основании его результатов написали и издали книгу. Лэйнг потом обиженно говорил: «Так я оставил команду из трех человек руководить продолжением моего проекта и предложил сразу же написать что-нибудь для „Ланцета“… Следующей вещью, которую я узнал о них, было то, что они издали книгу без меня»[100].

В своей книге коллеги Лэйнга, описывая результаты своих экспериментов с мужчинами и женщинами (а в эксперименте Лэйнга были только женщины), указывают всего лишь на два случая выписки из шести мужчин и двенадцати женщин, а также указывают (вопреки утверждениям Лэйнга) на поддержание постоянного контакта с семьями пациентов[101].

Знал Лэйнг или нет об истинных результатах, неизвестно. В чем-то здесь вспоминаются лучшие традиции психиатрии XIX в., когда ассистенты великого психиатра и невролога Шарко заранее репетировали с больными истерические припадки, чтобы не поколебать теории мэтра и не расстроить его. Какова правда с Гартнавелем, мы узнать уже не сможем. Лэйнг говорил об этих результатах очень уверенно, а он был не из тех, кто любил хотя бы приукрасить. Гартнавель был для него во всех смыслах первым самостоятельным профессиональным опытом: и опытом практики, и опытом теории.

Во время работы в Гартнавельской больнице, в ноябре 1954 г., когда его дочери Фионе было два года, у Рональда и Энн родилась Сьюзен, а в начале 1955 г. Энн снова ждала ребенка. В ноябре 1955 г. родилась их третья дочь – Карен. Можно было только удивляться, как быстро у этой пары, которая когда-то совершенно не рассматривала свои отношения всерьез, появились детишки. Казалось, что семья была совершенно счастлива и благополучна, казалось, что со временем к ним стала приходить любовь. Впоследствии Лэйнг объяснял это гораздо проще: «…Я никогда не задумывался о противозачаточных средствах или о чем-то подобном, и Энн понимала, что она практически не видела меня, кроме как в постели. Я читал, писал или работал, а она ужасно хотела ребенка, а потом еще одного ребенка, еще и еще. Я хочу сказать, что она упивалась ими, стремясь не отстать от своей старшей сестры, имевшей четверых детей, и если ей хотелось того, я был только счастлив. Они бегали по всему дому, я был папой и меня это не напрягало. <…> Это устраивало нас обоих, и мы продолжали…»[102]. Маленькая квартира, где обитали Лэйнги, уже не могла вместить эту выросшую семью. Лэйнги переехали в большую квартиру на Раскин-плейс, неподалеку от университетского городка.

Южная общая больница

Теперь Лэйнг был отцом семейства и ему были нужны деньги. В 1955 г. он нашел новую работу в Южной общей больнице – должность старшего ординатора при профессоре психологической медицины Фергюсоне Роджерсе. В Южной общей больнице дислоцировалось и отделение психологической медицины университета Глазго.

Фергюсон Роджерс как-то сразу приметил Лэйнга. Он расценивал его как перспективного и активно ищущего исследователя. И хотя ему не очень нравились проведенные Лэйнгом эксперименты, и он всячески препятствовал повторению «Шумной комнаты» в Южной общей больнице, он сыграл в жизни Лэйнга чрезвычайно важную роль.

Лэйнг был молод, ему было всего двадцать восемь лет, а к тридцати, как мы помним, он хотел уже стать писателем. Поэтому именно здесь, в Южной общей больнице он начинает писать свою первую книгу, которая впоследствии получит название «Разделенное Я». И он продолжал получать весьма интересный опыт.

В отделение психиатрии обратились священнослужители, желавшие прослушать лекции о теории межличностных отношений. Роджерс набрал группу, включавшую семь протестантских священников разных чинов и одного раввина. Встречи проходили один раз в неделю, и Роджерс попросил Лэйнга работать с ним в компании. Роджерс и Лэйнг раз в неделю рассказывали духовным лицам о человеческих отношениях. Надо ли говорить, что жизненного опыта и опыта общения у них было гораздо больше, чем у молодого, хотя и старшего, ординатора. И этот факт всячески удручал Лэйнга. Он не мог говорить с ними на равных и, будучи помощником Роджерса, отвечал за теоретический блок. Тогда в общении с ними он понял, как немного на самом деле он знал о жизни: