Ромул - [7]

Ревность стихала. Амулий решил, что, отомстив сопернику, он смог бы смыть с Реи пятно измены и, наверно, даже простить. Какое-то время он думал только о мести, изощрённо по одному допрашивая стражников храма Весты. Но добился только того, что трое из наёмников сбежали, не получив причитавшуюся плату. После этого остальные дружно стали сваливать вину на беглецов, и допросы потеряли смысл.

Тогда он вспомнил о молодости Реи и простил её без всяких условий. Ещё никогда ему не приходилось так сильно и страстно любить. Ранней осенью, когда по словам повитухи до рокового события оставались считанные дни, он велел принести в камеру Реи вазы с яблоками и виноградом, кувшин лучшего вина и пришёл к ней чисто выбритый, в царской мантии.

Рея, предупреждённая о его визите, сидела у стола. Когда Амулий вошёл, она приподнялась в кресле и слегка склонила голову. Лицо её было непроницаемо. Он сел напротив и спросил, хорошо ли с ней обращаются.

   — Да, дядя Амулий, мне не на что жаловаться, — спокойно ответила Рея и замолчала, явно не желая поддерживать разговор.

Тогда Амулий начал давно продуманную речь:

   — Ты знаешь, что совершила запретное, пагубное для города дело, и за это осуждена. Я должен был уже давно поступить с тобой по закону, но тогда пострадал бы и твой ни в чём неповинный ребёнок. Поэтому я устроил так, чтобы ты смогла дать ему жизнь. Но что нам делать дальше? — Он остановился, подождал, но Рея отстранённо молчала, словно речь шла не о ней. Он подался вперёд, поднял над столом обе ладони и продолжил тихим мягким голосом: — Согласись, лучше быть последним подёнщиком на земле, чем главным помощником Плутона в царстве мёртвых. Я желаю тебе добра и предлагаю иную судьбу. Будет объявлено, что правосудие свершилось, и ты, как требует закон, исчезла с лица земли без погребения родными и могилы. Но на деле никто тебя не тронет, даже волос не упадёт с твоей головы. Для себя ты останешься собой, но для остальных превратишься в другую. Ты получишь новое имя, будешь считаться дочерью герников, умбров или сбинов, станешь важной персоной среди дворцовых девушек и ни в чём не будешь нуждаться. При тебе останется твой ребёнок, а со временем я женюсь на тебе, и, если это будет мальчик, а Асканий не вернётся, он станет царём Альбы. Что ты на это скажешь?

Рея молчала со скучающим видом, Амулий начал злиться.

   — Учти, — он повысил голос, — я ведь могу и исполнить закон! И даже если смягчу наказание, например, изгоню из пределов царства, это будет немногим лучше — запятнанную изменой Весте вряд ли где-нибудь примут, а женщину, лишённую защиты, любой сможет сделать рабыней.

   — Не пугай меня, — ответила Рея, и он встретил тот же упрямый взгляд, какой она бросила ему девочкой. Только на этот раз в нём не было страха: после той первой ночи в дровяном складе она уже пережила угрозу близкой смерти и теперь ничего не боялась. — Неужели ты думаешь, что побывав в объятиях бога, я позволю тронуть себя мужчине? Не надейся, проще меня казнить.

Царь поднялся и, едва сдерживая крик, медленно произнёс:

   — Сейчас ты вынесла себе приговор.

На другой день Амулий вызвал Аррунта и рассказал о своих сомнениях. Вина Реи несомненна, наказание законно, но что случится, если при этом будет обижен какой-нибудь бог? Как всё же узнать волю богов, ведь дело касается особы царской крови? Аррунт, подумав, предложил:

   — Мы, этруски, такие сомнения доверяем Тиберину, богу Реки. Среди богов он слывёт образцом справедливости. Судья, не уверенный в законности приговора, отдаёт его выполнение Тиберину. Преступника бросают в Тибр, и бог поступает с ним по своему усмотрению.

   — Но тогда, — возразил Амулий, — получается, что шансы выжить больше у того, кто умеет плавать.

   — Река своенравна, государь. Её течение непостоянно, в ней много перекатов, есть водовороты, способные утащить на глубину даже хорошего пловца. Тиберин может утопить осуждённого или выбросить на берег, населённый врагами, а может и принести в объятия друзей. Но мы за это уже не в ответе.

   — Но ведь бывает, тонут и случайные люди?

   — Конечно, — согласился Аррунт, — чтобы судить, Тиберин должен знать о деле и получить жертву. Поэтому выполняется особый обряд.

   — Понятно, — кивнул Амулий. — Что ж, возможно, тебе скоро придётся его вспомнить.

Осенний дождь шуршал по крыше угловой комнаты дома Нумитора, где он сидел за вином с Люцием и заезжим гостем. Виновником встречи был Агис — молодой купец из Кум, осевший в Габиях. Приехав в Альбу по делам, он, как обычно, решил навестить старшего царя. Сын латинянки и грека, весёлый остряк появился в Альбе около года назад и быстро стал всеобщим любимцем. Презрев моду отцов, он не носил бороды, но не стриг длинные мягкие волосы, которые словно светлой рамкой окружали его загорелое лицо. Он часто приезжал в город с образцами товаров: дорогой посудой — этрусской, матово-чёрной из Клузия и красной из Арреция, расписной греческой и даже стеклянной карфагенской. У него можно было заказать не только духи и украшения, но необходимые в хозяйстве железо и бронзу. Взамен он брал местные изделия из кожи и лесной мёд. Обязательность и честность позволили ему стать главным поставщиком многих семей.