Ромовый дневник - [52]

— На вид он, по крайней мере, ничего, — сказал он. — Надеюсь, еще и дешевый.

Заведение называлось «У Оливера» — временная пристройка с тростниковой крышей на верху бетонного здания с деревянными щитами на окнах. Мы с трудом поднялись по лестнице и нашли пустой столик. Заведение было переполнено, и я еле-еле протиснулся к бару. Сингапурские слинги шли по пятьдесят центов, но ровно столько же стоило просто там посидеть.

От нашего столика открывался славный вид на береговую линию. Она была забита всевозможными судами — элегантными катерами и жалкими аборигенскими шлюпами, полными бананов, пришвартованными бок о бок с изящными восьмиметровыми корпусами гоночных яхт, что прибыли из Ньюпорта и с Бермуд. За бакенами в канале стояло еще несколько больших моторных яхт, которые, как утверждалось, были игорными. Солнце медленно опускалось за холм по ту сторону бухты, и в зданиях у пристани начали загораться огни. Откуда-то из другой части городка по-прежнему слышалось, как по улицам ползет бешеный ритм танца.

Появился официант в яхтенной кепочке с рекламой «Олд Спайс». Мы все заказали себе по тарелке с морепродуктами.

— И три бокала льда, — добавил Йемон. — Прямо сейчас, если не трудно.

Официант кивнул и исчез. После десятиминутного ожидания Йемон прошел к бару и взял там три бокала льда. Мы разлили ром под столиком и поставили бутылку на пол.

— На самом деле нам нужна галлонная кружка, — сказал Йемон.

— И какой-нибудь мешочек для льда.

— Зачем нам кружка? — поинтересовался я.

— Для того семидесятипятицентового рома, — ответил он.

— Черт с ним, — махнул я рукой. — От него наверняка никакого толку. — Я кивнул в сторону бутылки под столиком. — Этот достаточно дешевый. Хорошего рома дешевле доллара за бутылку все равно не купить.

Йемон покачал головой.

— Паршиво с богатыми журналистами путешествовать — сорят долларами направо и налево.

Я рассмеялся.

— Между прочим, теперь не я один на Сандерсона работаю, — заметил я. — Большие деньги лежат за углом — просто никогда не теряй веры.

— Лежат, да не для меня, — отозвался Йемон. — Предполагается, я пишу статью про этот карнавал — контакты с туристическим бюро и все такое, — Он развел руками. — И ни черта не выходит. Не могу я шастать по округе и откапывать всякие факты, пока все остальные пьяны.

— Никто не пьян, — возразила Шено. — Мы просто отрываемся.

Йемон нехотя рассмеялся.

— Это верно — мы пускаемся во все тяжкие, поднимаем настоящую бучу. Почему бы тебе не отписать славное письмецо выпускникам Смитсовского колледжа и не объяснить им, где они упустили свой шанс?

Шено рассмеялась.

— Фриц ревнует меня к моему происхождению. У меня столько всего, против чего восставать.

— Ерунда, — возразил Йемон. — Тебе просто не с чем против чего-то восставать.

Тут подошел официант с едой, и мы прекратили разговоры. Когда мы наелись, уже стемнело, и Шено не терпелось вернуться обратно на улицы. Я же не спешил. Теперь, когда толпа поредела, это местечко казалось довольно мирным, однако хаос был так близко, что мы в любое время могли к нему присоединиться.

Наконец Шено вытащила нас на улицу, но танец уже сошел на нет. Мы побродили по городку, остановились у винного магазина, чтобы купить еще две бутылки рома, а затем вернулись к «Гранд-Отелю» посмотреть, что там происходит.

На другом конце балкона шла вечеринка. Большинство ее участников, похоже, были не туристами, а экспатриантами — по крайней мере, выглядели они так, будто постоянно жили на Сент-Томасе или еще где-нибудь на Карибах. Все они были очень загорелые. Некоторые носили бороды, однако большинство были аккуратно выбриты. Бородатые щеголяли в шортах и спортивных рубашках с короткими рукавами. Остальные облачились в полотняные костюмы и кожаные ботинки, сверкавшие в слабом свете балконных канделябров.

Мы присоединились к вечеринке и сели за столик. Я уже опьянел настолько, что меня ничуть не заботило, примут нас или выбросят. Однако компания разошлась через считанные минуты после нашего прибытия. Никто нам ничего не сказал, и я почувствовал себя немного по-дурацки, когда мы остались на балконе в одиночестве. Мы немного посидели, потом опять побрели на улицу. За несколько кварталов было слышно, как разогревается оркестр. Скоро улицы вновь оказались битком набиты людьми — все липли друг к другу и выплясывали странный танец, которому мы не так давно научились.

Несколько часов мы потакали прихотям Шено, надеясь, что она устанет от танца, но в конце концов Йемону пришлось силой вытащить ее из толпы. Она дулась, пока мы не оказались в клубе, полном пьяных американцев. Оркестр в стиле калипсо вовсю барабанил, а зал был полон танцоров. К этому времени я уже совсем опьянел. Рухнув на стул, я беспомощно наблюдал, как Йемон и Шено пытаются танцевать. Затем ко мне подошел вышибала и сказал, что я должен заведению пятнадцать долларов за вход, и я, чем спорить, дал ему деньги.

Йемон вернулся к столику один. Он оставил Шено танцевать с американцем, который сильно смахивал на нациста.

— Ты, мясник вонючий! — заорал я партнеру Шено, грозя ему кулаком. Но он меня не видел, а поскольку музыка страшно грохотала, то и не слышал. Наконец Шено отделалась от него и вернулась к столику.