Ромео и Джульетта. Другая история - [7]

— Элизабет, прости, но тогда я успокою ее раз и навсегда.

— Ты не имеешь права, — я вновь двинулся в сторону отца.

— Да как ты смеешь мне перечить?! Неблагодарный щенок, который раскидывается направо и налево человеческими жизнями! А кто тебе давал право решать, кто будет жить, кто умрет? Ты думаешь, что я ничего не знаю?

— О чем он? — мать испуганно посмотрела на меня.

— А ты внимательно посмотри на сына, полюбуйся своей работой. Я спасаю людей на работе, а он заполняет мой морг неудавшимися любовницами. Вижу, что это стало новостью для тебя, дорогая. Конечно, гордость семьи, красавец, интеллигент. Кто бы мог подумать, верно? Чего ж молчишь сынок?

— Это всего лишь люди, их полно на этой земле, словно тараканов. Я чищу общество от гнилых особей.

— Вот, посмотри, с какой гордостью он это говорит. — Отец испепелил меня взглядом. — А они, как и твоя сестра жить хотят, любить, растить детей, а ты лишаешь их этого без веских причин. Просто потому, что так захотелось. Я думал, что мы с матерью привили тебе манеры, дали хорошие уроки жизни, а ты тянешь нашу семью в грязь. У меня больше нет сил покрывать тебя.

С этими словами, он открыл сейф и достал бумаги, а затем швырнул их в меня.

— Что это? — я схватил их на лету.

— Твое наказание. Я научу тебя ценить людей. С завтрашнего дня ты отстраняешься от работы в отеле, я уже нашел человека на твою должность. Я лишаю тебя всех привилегий и отправляю на службу в семью Ван Хелсингов.

— Что??? — взревел я. — И кем я там буду? Садовником? Уборщиком?

— Нянькой. У мэра есть восемнадцатилетняя дочь. Он попросил меня, чтобы кто-то присмотрел за ней. Это идеальный вариант, который хоть чему-нибудь научит тебя.

— Я — вампир! И я не стану прислуживать человеку!

— Еще как станешь! — голос отца звенел. — Иначе я лишу тебя наследства, а затем отправлю в фамильный склеп. Если ты не уживешься с людьми, будешь общаться с крысами и пауками!

Глава 4

Я с пустым выражением лица наблюдал за тем, как прислуга убирала остатки того ужаса, который я натворил накануне. После приговора отца, я на протяжении двух часов крушил свою комнату. И лишь когда мебель превратилась в щепки, остановился и взял себя в руки. И даже совсем не удивился, когда за тем, что было некогда моей дверью, я обнаружил тех же амбалов из больницы. Еще двое дежурило внизу у входа. Гордо отряхнув костюм, я взял две спортивные сумки с вещами и направился к машине. Прошествовав мимо родителей, я даже не повернул головы. В моих глазах они так низко пали и им не было прощения.

Машина уносила нас вдаль от дома, но легче не становилось. Внутри бушевал такой ураган из злобы и ненависти, что мне хотелось кого-нибудь убить.

— Останови у бара, — скомандовал я водителю.

— Простите сэр, но ваш отец отдал приказ доставить вас к дому мэра без остановок. — Бледнея проблеял парень.

— Здесь я главный, поэтому приказываю остановить у этого чертового бара! — еще чуть-чуть и контроль над собой будет утерян.

— Легче, Роман, — один из сопровождающих вампиров положил свою руку мне на плечо.

— Лапу убери, — процедил я сквозь зубы.

— Роман, успокойся.

— Да кто ты мать твою такой? Если я захочу выйти, я выйду! — И я уже дернулся вперед, пытаясь обмануть своих попутчиков, как вдруг в мою шею вонзилось что-то холодное. — Что за хрень?

В глазах все расплывалось, ноги стали ватными. Реальность ускользала от меня в кромешную темноту и, как бы я не старался, увы, я больше не мог сопротивляться.

Сладкий запах ванили резко ударил по моим рецепторам. К непонятному аромату добавился странный шум за окном и слишком мягкая постель. Резко открыв глаза, я замер. Надо мной склонилось нечто. В смысле, это была девушка от которой и несло приторными духами. Небесно голубые глаза пытливо рассматривали мое лицо из-под густой черной челки.

— Тебя не учили не глазеть? — я приподнялся на локтях и оказался нос к носу с моей гостей. — Чего молчишь, немая?

Девушка залилась румянцем и соскочила с постели. Я скользнул взглядом по щуплой фигурке и не удержался от разочарованного вздоха. Отлично, мне достался гот в юбке с совсем причитающимся набором: пирсингом, длинными черными волосами с малиновыми прядями, длинным черным балахоном и диким макияжем.

Она вновь повернулась в мою сторону и скривившись, протянула:

— А тебя не учили не пялиться, не в музее находишься.

— Уже заметил.

— Ты продолжаешь это делать.

— Не могу налюбоваться такой красотой. Ты лицо в пепелище уронила?

— Это макияж, — она прищурилась, — а вот ты совсем паршиво выглядишь.

— Посмотрел бы я на тебя под гигантской дозой снотворного. — Потерев шею, я встал с кровати и посмотрел на зашторенные окна. — Сколько я был в отключке?

— Почти целый день. Пришлось пару раз уронить вазу тебе на голову, чтобы ты хоть на что-нибудь отреагировал.

— Тупой юмор.

— А кто сказал, что я шучу? — Девица поправила пояс на своем балахоне.

Дверь распахнулась и на пороге появился высокий мужчина средних лет. Солидный костюм подчеркивал статную фигуру, тронутые сединой волосы были слегка взъерошены. У него были правильные черты лица и такие же небесно голубые глаза, как и у дочери.