Ромэна Мирмо - [17]
Заняв место спереди, Пьер де Клерси испытал приятное ощущение. Они уже выехали из Руана. Перед ним расстилалась дорога, со своими поворотами, подъемами, спусками. Он чувствовал радость ответственности. Пространство принадлежало ему, с его тьмой, опасностями, неожиданностями. Избежать их надлежало его вниманию, его присутствию духа. Все зависело от бдительности его глаз, от верности его руки. Эта мысль удвоила его радость. Мысль об опасности придала ему сил. Достаточно было рассеянности, неверного движения, чтобы вызвать несчастный случай, быть может смертельный. Но он будет настороже. Он был счастлив. Сейчас вся его энергия находила себе применение. Он чувствовал себя как бы обогащенным за счет тех грубых сил, которыми он управлял; он участвовал в ходе двигателя, в работе колес. Его глаза сливали свой взгляд со светом, излучаемым мощными фонарями.
Автомобиль несся уже целый час, и они миновали Карквиль, мелькнувший во мраке своим великолепным мансаровским фасадом, но никто и не подумал разбудить Ла Мотт-Гарэ, головка которого смешно покачивалась на вершине его длинного, поникшего тела.
Дорожный энтузиазм Пьера де Клерси остыл. Он правил спокойно, совершал необходимые движения почти бессознательно. Понемногу, привыкнув к темноте, он увеличил скорость, как вдруг, на повороте, фонарь осветил огромную трамбовку, оставленную почти по самой середине дороги. Тормозить было слишком поздно. Проскочат или налетят? Быстрый, уверенный, автомобиль прошел в нескольких сантиметрах от канавы и от колес тяжелой машины. Ни Ла Мотт-Гарэ, ни Гомье, ни Понтиньон ничего не заметили. Только шофер Людовик причмокнул губами и пробормотал:
— Ну, ну, месье Пьер!
Пьер де Клерси замедлил ход. Он задумался. Итак, он, по-видимому, избежал смерти, ужасной смерти. С каким-то странным удовольствием он замечал, что это его нисколько не волнует. К этой минувшей возможности он относился совершенно равнодушно. Это наблюдение вызвало в нем некоторую гордость. Значит, он храбр. Значит, в нем есть то презрение к жизни, которое отличает смельчаков. Одно это ставило его выше среднего уровня людей. Это доказывало, что его энергия цела, и это ощущение являлось тем более кстати, что за последнее время у него были некоторые сомнения на этот счет. Он боялся, что слишком полюбил жизнь, ту праздную и легкую жизнь, которую он вел со времени военной службы, по-прежнему сохраняя стремление к действию, но все еще не находя ему применения. Он сразу успокоился за себя. Он был без изъяна, был готов к любой случайности, к любому происшествию, даже к самому худшему, к такому, которое вас упраздняет без всякой пользы, бесславно, глупо, безвестно. Он снова представил себе трамбовку и подумал о том, что могло произойти. К этой мысли он по-прежнему отнесся равнодушно. Нет, безусловно, он не ошибся. Его сердце забилось стремительной гордостью.
VI
Месье де Вранкур явно скучал. По временам он старался заинтересоваться разговором или тем, что ему клали на тарелку, но эти усилия оставались бесплодными. Месье де Вранкур был настолько рассеян, что минутами казался совершенно чужд окружающему. Иногда его взгляд обращался к двум высоким стеклянным книжным шкафам, занимавшим два простенка столовой. Сквозь стекла месье де Вранкур видел корешки выстроенных вдоль полок томов. Хотя со своего места он и не мог разобрать надписей, он мог бы их перечислить, настолько хорошо он знал все книги, стоявшие в шкафах. Месье де Вранкур обладал изумительной библиографической памятью, и это была единственная вещь на свете, которой он сколько-нибудь гордился. Месье де Вранкур был столь же равнодушен к царившему в его доме изящному порядку, сколь и к отличавшей этот дом превосходной кухне, особо отменной в те дни, когда мадам де Вранкур приглашала к завтраку или к обеду кого-нибудь из своих друзей.
Этим приемам месье де Вранкур решительно предпочитал одинокие трапезы, когда он садился за стол вдвоем со своей женой. Берту де Вранкур ее супруг находил идеальным сотрапезником. Она по большей части запаздывала, тихо усаживалась и охотнее всего молчала, погруженная в раздумие, из которого месье де Вранкур нисколько и не старался ее вывести. Обыкновенно месье де Вранкур раскрывал на скатерти какой-нибудь книгопродавческий каталог и перелистывал его за едой. А когда у него бывали гости, это удовольствие ему возбранялось, и от такого лишения он очень страдал. Так было и в данном случае. Как раз сегодня он получил из Германии несколько очень интересных каталогов и не успел просмотреть их до завтрака.
Эта неудача немало способствовала его дурному настроению, которого, к счастью, ни мадам Мирмо, ни месье Клаврэ, ни Андрэ и Пьер де Клерси не замечали. Физиономия месье де Вранкура была настолько незначительна, что чувства не рисовались на ней со стеснительной откровенностью.
