Ромен Гари, хамелеон - [38]

В первом выпуске журнала «Патри» («Родина») появилась статья, где были такие строки:

[Евреи] не один век сопротивляются ассимиляции во французском обществе <…> Правительство Франции не стремится насильно ассимилировать евреев <…> [оно] не высылает их за пределы страны. Оно не лишает их средств к существованию. Им не дозволяется лишь повелевать французской душой или интересами Франции^{217}.

Ромен хотел вступить в ряды Иностранного легиона, как молодой грузинский князь Федор Ашкелиани из «Княжеских ночей»^{218} Кесселя.

Ожидая повестки, он с грехом пополам оканчивал учебу, дозубривал Гражданский процессуальный кодекс и надеялся успешно сдать последний экзамен. Получив 8 июля 1938 года в Париже диплом, он решил, что больше не будет заниматься юриспруденцией, а станет писателем. Мина считала, что это несерьезно. Прочитав Рене со своим польским акцентом от начала до конца «Вино мертвых», которое произвело на него огромное впечатление, Гари попросил друга отдать рукопись Роже Мартену дю Гару, поскольку издатели и главные редакторы журналов не проявляли к его рукописям ни малейшего интереса. Мартен дю Гар был в товарищеских отношениях с профессором Фуасье, другом семьи Ажид. Роман дю Гар прочел и заявил Рене, что это «творение бешеной овцы»^{219}.

В «Обещании на рассвете» Гари говорит, что по просьбе Робера Деноэля рукопись читала принцесса Мари Бонапарт, которая посвятила его анализу целых двадцать страниц. Мари описала личность автора в терминах фрейдистской психологии: «фекальный комплекс, тяга к некрофилии, комплекс кастрации», но рецензия на «Вино мертвых» якобы была утеряна. Гари заверяет, что успел показать ее однокурсникам и обратить на себя внимание. В действительности Ромен был слишком застенчив, а также напуган первыми неудачами на литературном поприще, чтобы этим хвалиться. Втайне он, конечно, наслаждался, что ему удалось так выделиться в обществе, опутанном условностями. Издательство «Галлимар» вернуло ему рукопись с заключением: «неоправданно жестокая, мрачная и грязная история».

В мае 1938 года Ромен Касев, находясь в пансионе «Мермон», узнал, что почитаемый им Андре Мальро ненадолго остановился в гостинице в Ментоне. Добрую половину ночи знаменитый писатель слушал, как молодой человек с польским акцентом читает свою рукопись, завершенную в феврале 1937 года, «в романтической атмосфере грома и молний»^{220}, и горячо поддержал юношу. Мальро отметил, что в повести есть нечто новое и «насущное», но посоветовал ее переработать, прежде всего значительно сократив, как минимум страниц на сорок (всего в рукописи было двести пятьдесят страниц). Кроме того, Мальро посоветовал Ромену придать своим персонажам больше живости и энергичности. Он хотел, чтобы Ромен стал коммунистом. Писатель утверждал, что нельзя оставаться безучастным к войне в Испании, но, по мнению Гари, гражданская война была настоящей чумой, опустошавшей страну. Услышав такую оценку, Мальро возмущенно отчеканил, что чуму распространили фашисты и единственное средство, которое может избавить от этой заразы, — коммунизм. На что Гари возразил: коммунизм — это еще одна чума.

Несколько дней спустя Гари написал своей возлюбленной Кристель Содерлунд, что, возможно, Мальро и прав насчет общества, но с точки зрения человека он ошибается.

«Тысячу раз ошибается, и именно поэтому, дорогая моя, я буду биться и выйду из этой битвы победителем. Я должен. Мне нужно многое сказать людям. Они должны меня услышать»^{221}.

21. Кристель

На каникулы Рене и Роже Ажиды приезжали к родителям в Ниццу, покупая билет и Ромену, чтобы тот мог навестить мать. Здоровье Мины становилось всё хуже, и после долгих уговоров Рене она согласилась лечь на обследование в парижскую клинику Биша. Однако Мине не понравилось фамильярное обращение медсестер клиники, она потребовала немедленно вернуть вещи и вызвала такси до Лионского вокзала.

В конце июля 1937 года в Ницце Ромен познакомился с молодой шведской журналисткой Кристель Содерлунд. Ей был двадцать один год, она работала в Париже и делала репортажи со Всемирной выставки. Как-то раз в жаркий летний день Кристель вместе со своими шведскими подругами^{222}, Юдит Балеан и Эббой Гретой Кинберг (сводной сестрой Сильвии, которая станет женой Рене), отправилась на Лазурный Берег. Девушки остановились в комфортабельном пансионе «Дания» и ходили в «Гранд Блё» на Променад-дез-Англе, где Кристель училась прыгать с трамплина и не раз ловила на себе взгляд темноволосого юноши с голубыми глазами, показавшегося ей невероятно красивым. Однажды утром девушка неудачно прыгнула с самой верхней площадки. Атлетически сложенный, Ромен был прекрасным пловцом и, решив, что нельзя упустить шанс завоевать красавицу, бросился в воду. Подплыв к Кристель, он признался, что вот уже неделю тайно за ней следит. Она не стала его отталкивать. Подруги скоро уехали: одна в Париж, вторая в Стокгольм. Кристель с Роменом остались одни.

Ромен влюбился в Кристель с первого взгляда. Эта молодая женщина вела на удивление независимую жизнь: она как раз разводилась с мужем Лилле Брором Содерлундом, а маленького сына Олла оставила на попечение матери и сестры, уехав попытать счастья в Париж. Работая внештатным репортером и интервьюером крупной шведской газеты, Кристель сама оплачивала свои расходы и получала гонорар построчно. Ромен пригласил ее на чай в пансион «Мермон», и Мина, конечно, не удержалась, чтобы пылко не заявить: «Ромушка, ты самый красивый мужчина на свете!» Ромен сделал вид, что ничего не произошло.