Ромашка и Старичок-Корешок - [9]
Как Ромашка узнала тайну Прапра
Однажды Ромашкин класс отпустили домой на час раньше, потому что заболел учитель рисования. «Сперва забегу к Прапра, — решила Ромашка, — не надо ли ей чего купить и вообще как она там поживает…» Был солнечный весенний день. Сирень цвела над заборами палисадников. Молодые деревца, недавно посаженные по краям нового тротуара, уже зеленели. Воробьи громко чирикали, перелетая с ветки на ветку. Но веселее всего было думать дорогой про старый сад Прапра: деревья там высокие-высокие, а в кустах деловито порхают птицы — дрозды, малиновки, синицы. Одни вьют гнёзда, другие уже свили — щебечут, перекликаются. А самые смешные — синицы…
Ромашка отворила калитку — её никогда не запирали. Сад залит солнцем. Наверно, Прапра за домом — сидит на скамейке под яблоней. Ромашка обошла дом. Нет, Прапра здесь не было. Ромашка немного постояла, прислушиваясь к свисту и щебету. Ну и красота! Кусты и деревья словно окутаны зелёным светом, на газонах маргаритки и одуванчики. А вот и фиалка! А вот ещё!.. Ромашка нарвала два букета: один для Прапра, другой для мамы Лило.
Она не стала дёргать за верёвочку, чтобы зазвенел старинный звонок, а просто толкнула дверь — дверь была тоже не заперта, но за Ромашкой она захлопнулась. После зелёного света и весёлого щебета в передней ей показалось как-то особенно темно и холодно. И воздух какой-то затхлый… Всё здесь сегодня не так, как всегда… Ромашка прислушалась. Не слышно ни бормотания Прапра, ни скрипа половиц, хотя дверь в кухню приоткрыта. Домишко и вправду уже совсем ветхий: ни одна дверь не закрывается…
Может, Прапра заболела? Ромашка осторожно заглянула в спальню. Нет, и там тоже никого не было. Выходит, она в каморке на чердаке? Ромашке стало как-то не по себе. Потихоньку, словно нарушая чей-то запрет, прокралась она по ступенькам наверх и бесшумно растворила дверь. Прапра неподвижно сидела за столом к ней спиной. Ромашка подошла поближе, заглянула сбоку… Какая-то она не такая, как всегда… И нос словно заострился… На столе были разложены игральные карты. Прапра внимательно их разглядывала. Наконец она пошевелилась, покачала головой, потом глубоко вздохнула, послышалось знакомое бормотание. До слуха Ромашки донеслись такие страшные слова, что она застыла на месте:
— Только б не померла…
«Кто? — думала Ромашка. — Про кого она говорит?»
Прапра снова забормотала, и Ромашка расслышала:
— Старичок-Корешок… Старичок-Корешок… Старичок-Корешок…
«Про что же это она? Какой ещё Старичок-Корешок?»
Ромашка не успела об этом даже толком подумать, потому что снова испугалась — Прапра назвала её имя:
— Ромашка, бедная моя Ромашка!..
Значит, это про неё? И она умрёт? Ромашке хотелось закричать; всё это было как в дурном сне. А Прапра уже снова бормотала:
— Прекрасная Лило… Прекрасная Лило…
И тут Ромашка вскрикнула:
— Нет, нет! Только не Лило!
Слёзы текли по её щекам.
Прапра подскочила. Она хотела встать, но снова опустилась на стул. А Ромашка уже обхватила её шею руками и, плача, повторяла:
— Прапра, Прапра, что ты тут делаешь? Почему она должна умереть? Говори, Прапра, говори! — Она трясла Прапра за плечи.
И вдруг у неё мелькнула страшная мысль… Она отскочила назад и уставилась на Прапра широко раскрытыми глазами.
— Прапра, а может, ты правда ведьма?..
Эти слова подействовали словно удар. Прапра вдруг вся съёжилась, стала старой-престарой. Сгорбившись, сидела она на стуле, голова её тряслась, губы шевелились. Лицо сделалось маленьким-маленьким, по морщинкам текли слёзы. И тут Ромашка снова расплакалась и крепко обняла Прапра:
— Нет, нет, Прапра! Я совсем не то хотела сказать!.. Я ведь знаю, что ведьм не бывает!..
Обе они были так взволнованы, что потом ни та, ни другая не могли даже вспомнить, что говорили, что делали и как помирились. А потому и тут в книжке про это ничего не рассказывается.
Через полчаса всё было уже как обычно. Ромашка распахнула окно, и в комнату вошло солнце, и стало слышно, как щебечут птицы в саду. Прапрабабушка и праправнучка сидели друг против друга за столом, на котором ничего не было, кроме стаканчика с фиалками.
Прапра уже стала снова такая, как всегда, только глаза и нос у неё немного покраснели, да и у Ромашки тоже.
— Ромашка, ты никому не рассказывай про эти карты и что ты… меня за этим застала. А то они больше не пустят тебя ко мне, Лило с отцом… А как же мне тогда жить? Ведь я не могу жить без тебя, Ромашка, ты сама знаешь.
Ромашка пообещала, что никому ничего не расскажет.
— Но только что же это за карты? — спросила она. — И почему ты сказала, что мама Лило умрёт? Ведь это не может быть!..
И тут Прапра начала врать. А что же ещё ей оставалось делать? Но врать она совсем не умела.
— Да неправда это, неправда, — сказала она. — Всё это глупости, я просто так выдумала… какую-то ерунду… Видно, от старости… И ещё потому, что я всё одна да одна… Вот и приходит в голову всякая чушь. Чушь это, чушь… Всё это неверно, что карты показывают.
— Как так «карты показывают», Прапра?
— Да ничего они не показывают, просто сама воображаешь, да и всё… Выдумаешь какую-нибудь чепуху да сама и поверишь. Да нет, Ромашка, неправда это. И отцу не говори, и Лило тоже, что я гадаю на картах и в это верю. Колдовать-то я не умею, но в разные таинственные вещи верю. Да нет, Ромашка, ты-то не верь, это всё чушь, глупости, сожгу я эти карты… — И она показала пальцем на подоконник, где лежали карты, сложенные в две стопочки.
