Романы. Рассказы - [30]

На двадцать седьмые сутки в полночь начались бои по прорыву. Часть вооруженных людей под командованием Апета повела отвлекающие бои в восточном направлении, а основные силы под руководством самого Гугаса стали спускаться из главных ворот. За ними под охраной группы бойцов осторожно пошли женщины и дети. Аместуи, опираясь на плечо бабушки и шатаясь, медленно передвигала ослабевшие ноги. Мурад тащил за руку испуганного брата.

Но впереди что-то случилось. Люди остановились, и через несколько томительных минут обезумевшая толпа хлынула обратно в крепость.

Первым отрядам удалось опрокинуть застигнутых врасплох аскеров и пробить брешь в кольце окружения. Люди кинулись в эту брешь, спасаясь бегством, но это продолжалось недолго. Турки поняли, в чем дело, и, подтянув к месту прорыва главные силы, стали в упор расстреливать спускающихся людей. Вскоре трупы преградили дорогу, и живые, спотыкаясь, падали на них, чтобы больше не подниматься. Бойцы делали отчаянные попытки отбросить настигающих их аскеров и вывести женщин и детей из страшного кольца. Но усилия их были тщетны. Вскоре, позабыв об общем плане, каждый прокладывал себе дорогу в одиночку. Только отряду Апета удалось прорваться организованно. Быстро оценив создавшееся положение, Апет нащупал слабое место в обороне турок и без больших потерь вывел отряд к садам, но это же и помешало им соединиться с отрядом Гугаса.

Но прежде чем покинуть сады и подняться в горы, Апет привел в исполнение план мести за Сирануш, который он обдумывал во время бессонных ночей в крепости. Еще там, наверху, он договорился со своими друзьями, что если им удастся благополучно спуститься в долину, то они пойдут в дом старого Османа и сведут счеты с его сыновьями. Сейчас обстоятельства складывались как нельзя благоприятнее: бойцы совершенно неожиданно вышли к садам. Голодные люди, позабыв об опасности, набросились на фрукты. Апету с трудом удалось остановить их. Он приказал всем собраться в крайнем саду, поставил охрану, а сам с друзьями поспешил в дом Османа. Бесшумно открыв двери, Апет со своими людьми ворвался в дом. Оба сына Османа оказались дома, они безмятежно спали.

— Вставайте! — закричал Апет. — Я вам принес смерть!

Братья не успели пошевельнуться. Их мгновенно закололи.

— Где девушка? — взяв одной рукой Османа за бороду и держа окровавленный нож в другой руке, спросил Апет.

Старик Осман, прежде такой гордый, трясся, как лист. Стуча зубами, он говорил что-то невнятное.

— Где девушка, говори! Иначе убью как собаку!

— Там она, в женской половине, — выдавил наконец из себя Осман.

Апет побежал в соседние комнаты. Он спешил. У дверей, которые вели в женскую половину, стояла Сирануш.

— Апет!.. — закричала она и упала ему на грудь.

— Ребята, захватите еды — и за мной! — на ходу бросил он и, схватив Сирануш за руку, побежал к своим…

Отряд Апета еще долго блуждал в горах, отыскивая следы Гугаса и его людей, и уничтожил немало жандармов. Большинство людей отряда погибло, и только одиночки, а в числе их и Сирануш с Апетом, перейдя линию фронта, добрались до русских.

Рассветало. Стрельба прекратилась. В крепости стояла мертвая тишина. Тысячи стариков, женщин и детей ждали, затаив дыхание. На башне цитадели в знак покорности подняли турецкий флаг и белую простыню, но турки в крепость почему-то не спешили. В ожидании прошло шесть томительных часов.

Утром Мурад, ведя за руку младшего брата, без труда нашел бабушку и сестру — они, прижавшись друг к другу, лежали на дне ямы.

— Слава богу, вы нашлись! — обрадовалась бабушка, но тут же нахмурила брови. — Нам нельзя оставаться вместе, — сказала она, думая о чем-то своем.

По совету бабушки Аместуи пошла к Астхиг, Мурад — к Качазу. Такуи оставила с собой только маленького Нубара и Заназан.

Часам к одиннадцати в крепость вошли пять отрядов аскеров. Не обращая ни на кого внимания, они заняли главные переходы. По их сигналу в крепость ворвались основные силы, а за ними башибузуки из окрестных деревень. Они рыскали по всем углам, гоня перед собой толпу обезумевших от страха людей, убивали женщин, из-за серег отрывали уши, за простое колечко выламывали пальцы, отрывали детей от материнской груди и бросали со скал, камнями разбивали головы стариков. Эта кровавая бойня продолжалась несколько часов.

Наконец в крепость поднялся какой-то высокопоставленный турок. Резня и грабежи прекратились. По его приказу мальчиков старше тринадцати лет и стариков согнали в кучу, а уцелевших женщин с детьми повели с горы в долину и заперли в церкви.

Мурад и Качаз оказались в числе отделенных и, стоя рядом на краю крутого обрыва, ждали дальнейших событий. Чувства у них притупились, на все, что происходило вокруг, они реагировали слабо, как будто это их не касалось. Только сердце у Мурада ныло.

Аскеры, выстроив мальчиков и стариков попарно, погнали их вниз. Первые пары достигли подножия крепости. Там их встретила беснующаяся толпа турок, которые, стоя по обеим сторонам узкого прохода, камнями забрасывали спускающихся. Ребята с края обрыва хорошо видели все, что происходило внизу. При виде обезумевшей толпы, жаждущей крови, Мурад словно очнулся. Он схватил Качаза за руку, они незаметно отошли от остальных и, найдя не очень крутой обрыв, стали с трудом спускаться. Наконец, кувыркаясь, они покатились вниз. Изрядно помяв бока, Мурад и Качаз очутились у подножия крепости и спрятались в редком кустарнике под горой. Фруктовый сад, находящийся вблизи, неудержимо манил их к себе, жажда и голод толкали их туда, но рассудок оказался сильное, и они пробрались в сад только с наступлением темноты.