Романы. Рассказы - [168]

На обратном пути Василий, не отрывая глаз от дороги, спросил у Лизы, какое впечатление произвела на нее Жаннет.

— Она очень милая, простая, сердечная женщина. Но, к сожалению, далека от всяких общественных интересов.

— Ты понравилась ей?

— Думаю, что понравилась. Она просила меня чаще бывать у нее.

— Я рассказал Сарьяну о своих действительных целях, и он обещал сотрудничать с нами… В недалеком будущем мы арендуем верхний этаж его дома. Сама видела, идеальное место для конспиративной квартиры. Но на это потребуется согласие Жаннет. Ты уж постарайся завоевать ее симпатию…

Утром Лиза позвонила Юзефу в гостиницу, и они условились встретиться у собора Парижской богоматери, — ему не терпелось увидеть это чудо архитектуры.

Лиза сообщила ему во время осмотра собора, что Сарьян дал согласие сотрудничать, что Василий собирается арендовать второй этаж его дома, который пустует, и организовать там конспиративную явку. В случае надобности, в доме могут останавливаться на короткое время люди «отца». Встреча Василия с Вебером состоится в ближайшее время в доме того же журналиста. О результатах они сообщат.

— Василий просил еще передать вам, — сказала Лиза, — чтобы вы поспешили с отъездом. Передайте «отцу», что в Париже стало известно о состоявшемся свидании Гитлера с фон Папеном в Кельне четвертого января, в доме банкира Шредера, и сговоре между ними. В здешних осведомленных кругах считают, что приход Гитлера к власти предрешен — это только вопрос времени. И пусть ускорят приезд к нам курьера, — сейчас очень важно наладить регулярную связь с «отцом».

— Понятно…

— И последнее — не забудьте мою просьбу о весточке из дома… А теперь обойдем собор еще раз и попрощаемся!

Жубер вернулся из Италии в великолепном настроении.

— Возлагать большие надежды на рынок Италии, страны отсталой, довольно бедной, к тому же задавленной диктатурой дуче, едва ли следует. Но все же извлечь и оттуда кое-какую пользу для нас можно. В частности, я заключил договоры на рекламные заказы с двумя кинопрокатными фирмами и одной туристской конторой. — Жубер достал из портфеля три договора и вручил Василию. — Сами видите, заказы незначительные, но, может быть, это только начало и в будущем наши деловые связи с Италией расширятся. Ну, а что касается моей поездки, то она была великолепной, столько впечатлений! Мадлен в восторге от этой сказочной страны. Короче, я очень доволен, тем более что мои расходы с лихвой окупятся заключенными мною договорами!

— Скажите, Жубер, как чувствуют себя итальянцы под фашистской диктатурой? — спросил Василий, откладывая в сторону договоры.

— Я как-то этим не интересовался. Слышал о колониальных претензиях Италии к Африке, но в чем там дело — понятия не имею. В конечном итоге, это нас не касается. Раз итальянцам хочется прибрать к рукам какие-то земли дикарей, — пусть, на здоровье. Сомалийцам или абиссинцам от этого хуже не будет, — цивилизованные народы, придя к ним, по крайней мере, принесут с собой культуру и христианскую религию!

— Вы серьезно так думаете?

— Да… Впрочем, я плохо разбираюсь в такого рода вопросах! — поспешил сказать Жубер, почувствовав холодок в голосе компаньона.

— А если фашисты во главе с Гитлером захватят власть в Германии, в непосредственной близости от Франции, тогда как?

— Не понимаю ваш вопрос, мосье Кочек… Захватят так захватят, — нам от этого ни тепло ни холодно…

— Ах, мосье Жубер, мосье Жубер! Вы не представляете себе, какие последствия может иметь победа национал-социалистов для соседних с Германией стран… Впрочем, в одном вы правы: политика не наше дело! Пусть ею занимаются дипломаты… — Чтобы скрыть свое раздражение, Василий, сославшись на неотложные дела, вышел из конторы.

Он долго бесцельно бродил по улицам Парижа. Облака, закрывавшие небо с утра, поредели. Сквозь их разрывы время от времени показывалось солнце, и тогда черепичные крыши, омытые утренним дождем, ярко блестели. Он выбирал малолюдные улицы, чтобы никто не мешал ему думать о том, сколько грозных событий повидал этот город, сколько бурь бушевало над ним… Варфоломеевская ночь… Взятие Бастилии… Здесь, в этом городе, жили Робеспьер, Дантон, Марат. Здесь казнили короля и королеву… Камни мостовых Парижа сохранили память о благородной непримиримости, страстном желании справедливости, растоптанных «сверхчеловеком» того времени — Бонапартом… И — Парижская коммуна, героическая репетиция нашего Октября… В грозный час, когда в 1914–1915 годах землю Франции топтали сапоги кайзеровских солдат, сыны Франции взялись за оружие и с кличем «Родина в опасности!» остановили завоевателей под стенами Вердена. Тогда они показали небывалую стойкость и героизм, покрыли свои боевые знамена неувядаемой славой… А сегодня потомок тех героев, Жубер, говорит: «Если фашисты захватят власть в Германии, мне от этого ни тепло ни холодно»… И разве Жубер одинок? К сожалению, таких, как Жубер, в современной Франции немало. Наивные люди, они не понимают, что Гитлер и его молодчики мечтают о реванше, о мщении за поражение в войне. Победа над врагом пробудила у французов радужные надежды. Простые люди Франции верили, что после войны, после стольких жертв восторжествует справедливость. Многие верили и в авторитет Лиги наций. В послевоенные годы наступило разочарование. Оно оказалось тем глубже, чем радужнее были надежды. Классовые противоречия обострились еще больше… Сумеют ли французы сегодня отстоять от фашистских орд свою прекрасную родину?..