Романы. Рассказы - [101]

— Вот хитрец! Строишь из себя святошу, а в то же время волочишься за девушками, ухаживаешь за красавицей Жюли!

Я удивился: разве он знает Руже?

— Знаю ли я его? Да, милый мой, половина Марселя знает Руже! Он по меньшей мере раз двадцать руководил стачечными комитетами и столько же раз попадал в тюрьму.

Ни Жан, ни я не знали об этом. Нодье сказал, что я еще многого не знаю, и полушутя, полусерьезно предложил заняться моим образованием. Жан, услышав это, принялся издеваться над любовью Нодье к книгам, и между моими друзьями завязался, как я понял, очередной, никогда не имеющий конца спор.

— Вот ты знаешь больше, чем любой лоботряс студент из Сорбонны, — возмущенно говорил Жан, — но что в этом толку, скажи? Кто ты сейчас? Обыкновенный токарь, и ничего больше. Допустим, лет через десять добавят тебе еще франков тридцать, а дальше что? Решительно ничего! Для избранного общества ты все равно останешься рабочей скотиной…

Нодье серьезно возражал:

— Нам, я хочу сказать — пролетариям, знания нужны больше, чем кому бы то ни было, и поскольку современное общество не предоставляет нам никаких возможностей для этого, то мы обязаны добиваться образования своими силами. Прежде всего знания нужны нам, чтобы лучше бороться, яснее представлять себе конечную цель борьбы. А в будущем — чтобы преобразовать общество на новых социальных началах…

Спорили они долго. Многое мне так и осталось непонятным. В конце концов Жан махнул рукой:

— Надоело…

Лениво зевнул и положил голову на подушку.

И с этого вечера начались наши регулярные занятия. Два раза в неделю грамматика французского языка и по часу арифметика, история и литература. Приходится много читать, но я занимаюсь с удовольствием, Нодье — талантливый учитель и умеет просто объяснять самые сложные вопросы.

9 декабря

Я очень занят, и записи в дневнике приходится делать урывками. Кроме учебы, масса всяких других дел. Меня приняли в члены профсоюза — это благодаря поддержке Руже и Нодье, а то эмигрантов неохотно принимают.

С Жюли встречаемся редко. На дворе холодно, дует пронизывающий ветер, и долго ходить по улицам в такую погоду не особенно приятно. Мы несколько раз обсуждали наше будущее. Признаться, перспективы не радужные. Жениться пока не можем. Заработка двоих не хватило бы даже на то, чтобы снять комнату и обставить ее кое-какой мебелью, а появление детей грозило бы нам полным разорением. А если я останусь без работы?.. Когда я один, мне на все наплевать. К голоду и холоду я давно привык, но смотреть, как рядом голодает любимое существо, — выше сил. Проклятая жизнь! Когда я думаю об этом, у меня от злости сжимаются кулаки, а сделать я ничего не могу.

От души завидую Нодье. Вот характер у человека! Он на жизненные невзгоды смотрит легко, мыслит, так сказать, большими масштабами. По его словам, людям, ставящим перед собой задачу завоевать все, нечего из-за мелочей впадать в уныние.

22 декабря

Сегодня особенно холодно.

Наш чердак не отапливается. Только тогда, когда холод становится особенно нестерпимым, мы зажигаем керосинку. Вот и сейчас в углу, на табуретке, она дымит и отравляет воздух, но другого выхода нет, иначе ночью мы совсем окоченеем.

Сижу один. Нодье ушел по своим таинственным делам, о которых он не любит рассказывать. На днях я узнал, что Нодье — член Марсельского комитета коммунистической партии. Об этом мне под большим секретом сообщил Жан. Жан хороший, отзывчивый товарищ, хоть любит изображать из себя скептика. Это не мешает ему живо интересоваться всем тем, что творится вокруг, особенно если это касается рабочего движения. Я много раз заставал его за чтением «Юманите». По-моему, он в душе симпатизирует коммунистам и терпеть не может социалистов. Он сравнивает последних с бывшими борцами, которые от усиленного питания разжирели и на старости мечтают только о покое. По его словам, если кое-какие рабочие еще тянутся к ним, то это объясняется старыми традициями и той ловкостью, с которой вожди социалистов умеют обманывать рабочих.

6 января

Оказывается, Мурад и Мушег до сих пор мечтают о поездке в Советскую Армению, только не знают, как осуществить эту мечту. Они спрашивают моего совета, но что я могу им ответить? По-моему, это не так-то просто сделать. Я лично об этом пока не думаю. Раз мы оказались на чужбине, то можно и нужно бороться в рядах пролетариата той страны, где ты живешь, этим мы ускорим приближение желанного века. Так я им и ответил.

Мураду повезло. Он там, в Ливане, неожиданно встретил Астхиг и женился на ней. У них даже дочь родилась. Я с завистью смотрел на фотографию, которую он мне прислал, где они сняты втроем. Жан тоже женился на своей Сюзанне и перешел жить к ней, только я оказался таким трусом, — скорее не я, а Жюли. Каждый раз, когда у нас начинается разговор на эту тему, она находит всякие доводы, чтобы оправдать свое упрямство.

— Женившись, мы с тобой будем в плену повседневных, мелочных забот, — сказала она вчера, — и перестанем быть борцами. Люди жертвуют большим, чем своим личным счастьем, — добавила она мягко.

Жюли — чудесная, разумная девушка, и я люблю ее больше всех на свете.