Но Тревис не сказал ничего, ибо правда заключалась в том, что ему было необходимо побыть наедине с Фин, чтобы разобраться, что же происходит между ними. Он хотел быть рядом с ней во время ее беременности и потом, при воспитании их ребенка, но еще не знал, как это осуществить.
Когда он вошел в зал аэропорта, то сразу же заметил Фин, которая ожидала появления своего чемодана на конвейере. Черт возьми, до чего же красивой она была в джинсах и свободном свитере цвета крепкого чая!
Впервые он видел ее не в костюме для офиса или вечернем платье, но ничуть не был удивлен, что и в простой одежде она показалась ему необыкновенно привлекательной, и у него замерло сердце. Черт возьми, какое имеет значение, во что она одета?
Уступив дорогу паре подростков с потертыми рюкзаками и пожилой женщине, тащившей огромный, едва ли не больше ее самой, чемодан, Тревис подошел к Фин, обнял и приподнял ее, прижимая к себе. Он целовал ее как солдат, вернувшийся с войны.
Когда он наконец поставил ее на ноги, они оба задыхались, хватая ртом воздух.
— Не помню, чтобы ты так приветствовал меня в первый раз, когда я приехала сюда, — сказала Фин, и ее голос показался Тревису чертовски сексуальным.
Он чувствовал, что улыбается. Со стороны, наверное, он выглядит глупо, но ни за что на свете не может стать серьезным!
— У нас с тобой тогда еще не было прошлого, дорогая.
Она засмеялась и потянулась к средних размеров сумке, которая только что появилась на конвейере.
— В твоем понимании «прошлое» — это знакомство, которое длится месяц?
Пожав плечами, он нагнулся, чтобы подхватить сумку.
— Если хочешь быть точной, то случившееся вчера является прошлым сегодня.
— Полагаю, ты прав.
Пока они шли через зал, ее нежная улыбка заставила его кровяное давление подскочить по меньшей мере наполовину. Когда они подошли к автоматическим дверям, он отрицательно покачал головой.
— Подожди здесь. Снаружи холодно. Я подгоню машину.
Из переднего кармана джинсов он вынул ключи от своего грузовичка.
— Тебе не надо этого делать, — сказала она, делая шаг вперед. — Я не против того, чтобы пройтись пешком. Я привыкла много ходить и уверена, что тут недалеко.
— Здесь довольно холодно, и ты еще не привыкла к высоте. Это может оказаться плохо для тебя и ребенка.
Фин с недоумением взглянула на Тревиса.
— Тревис, беременность не делает женщину беспомощной.
— Я это знаю. — Поцеловав ее в лоб, он улыбнулся и покачал головой. — Но ты моя гостья, дорогая. И раз уж я хочу быть джентльменом и заботиться о тебе, пока ты здесь, то я буду делать это чертовски хорошо.
Они сидели в гостиной на кожаном диване перед большим камином, в котором пылал огонь. Фин удобно устроилась, прижавшись к Тревису. Она наслаждалась домашним уютом и не могла вспомнить, чувствовала ли себя когда-нибудь настолько умиротворенной.
От прекрасной деревянной и кожаной мебели до ярко раскрашенных украшений коренных американцев весь дом был теплым, приветливым и казался Фин точно таким, каким и должен быть дом.
Таким, какой, к сожалению, ее квартира не была.
Когда она вернется в Нью-Йорк, то первое, что сделает, — обратится к дизайнеру интерьеров, чтобы сменить всю обстановку. Ультрамодерновый безжизненный вид вовсе не годится для ее будущего ребенка, а она хотела, чтобы ее малыш называл домом уютное место, такое, как дом на ранчо «Серебряная Луна».
— Я дам тебе четвертак, если скажешь, о чем задумалась, — сказал он, приникнув головой к ее голове.
— Мне кажется, раньше за это предлагали пенни.
— Инфляция, дорогая. — Он притянул ее еще ближе к себе и поцеловал в макушку. — Я слышал, что в наши дни даже зубная фея должна платить доллар за зуб.
Фин отодвинулась, чтобы иметь возможность посмотреть на Тревиса.
— А сколько это стоило, когда Джесси была маленькой?
— Пятьдесят центов. — От его улыбки зазвенело все тело Фин вплоть до пальцев босых ног. — По крайней мере так было до того, как она выучилась тонкому искусству переговоров.
— Ты шутишь?
— Нет. — Усмехаясь, он покачал головой. — Однажды, когда я зашел, чтобы забрать у нее из-под подушки зуб и оставить пару четвертаков, я нашел письмо, адресованное зубной фее.
Желая услышать как можно больше о том, какой была Джесси в детстве, Фин спросила:
— А что было в письме?
— Там говорилось, что поскольку зуб во рту был немного дальше предыдущих и Джесси его использовала для жевания, то он стоит по меньшей мере семьдесят пять центов.
Рассмеявшись, Фин покачала головой.
— Да не написала она такого!
— Вот именно написала. — Он усмехнулся. — А зубная фея так громко рассмеялась, что едва не разбудила девочку.
— И та получила семьдесят пять центов?
— Нет. Тот зуб потянул на добрых пять баксов. — Он покачал головой. — Я решил, что одно только письмо этого стоит.
— Ты замечательный отец, — сказала Фин, когда перестала смеяться.
Он пожал плечами, но по искрам в его глазах она могла утверждать, что ему было приятно услышать ее замечание.
— Я делал то, что считал наилучшим. — Тревис поцеловал Фин в обе щеки и положил руку ей на живот. — И то же самое я буду делать для этого ребенка.
Эмоции наполнили грудь Фин, и ей пришлось с усилием проглотить огромный комок, застрявший в горле.
