Романтический эгоист - [32]
Стать писателем проще простого: надо всего лишь отвечать «писатель», когда вам задают вопрос о вашей профессии.
(Вообще-то, если подумать, тут требуется еще и мужество.)
Я педик, который спит только с женщинами. Я люблю иронию без цинизма, трезвость мысли без нигилизма, загул без чувства вины, вежливость без лицемерия, робость без позерства, щедрость без благотворительности, ночь без одиночества, улицы без машин, счастье без скуки и беспричинные слезы.
Людо повествует о своей новой распутной жизни:
– Мне уже скоро сорок, я больше не могу семь раз подряд – после пятого мне необходимо передохнуть.
(Заметьте, что я уже меньше говорю о Франсуазе. Может быть, потому, что о счастье не рассказать? Или страсть ослабевает?)
Лото выбирает наугад какого-нибудь француза и делает его богачом.
Реалити-шоу выбирает наугад какого-нибудь француза и делает его знаменитым.
Я вспоминаю слова Марии-Антуанетты: «У них нет хлеба? Пусть едят пирожные!» Когда толпа замечает слишком вопиющую несправедливость, надо идти ей на уступки. Жаловать дворянство мужланам. Гестапо поступало наоборот, выбирая по жребию жертву на расстрел. Но цель одна и та же: чтобы притормозить пыл народных масс, нужен либо кнут, либо пряник. Но пряник и кнут надо раскрутить (потому что вложения, равно как и бунт, должны быстро окупаться).
Людо, вечный мой Людо, совсем отвязался и ускакал:
– Я теперь трахаюсь только в зад. Я уже забыл, что у женщин есть влагалище.
Я:
– По крайней мере ты перестанешь размножаться…
Смерть забрала Жан-Франсуа Жонвеля молниеносно, так же, как он делал свои снимки. Он посвящал свое существование украденным мгновениям; смерть поступила с ним так же, выхватив его прямо из жизни. Опухоль обнаружили в начале января, а две недели спустя мы попрощались с ним. Внезапная смерть, как вспышка фотоаппарата.
Листаю последний альбом своего приятеля, и у меня мутится в глазах. Сквозь слезы работы Жонвеля становятся похожи на снимки Дэвида Гамильтона.[142] Думаешь, я оплакиваю друга? Какое там, я реву от страха.
Мне повезло: моя лень замедляет выдачу нетленок на-гора. Я издаю по роману раз в три года. Такая нерасторопность вызывает любопытство. Литературным лодырям часто везет (Дж. Д. Сэлинджер, Антуан Блонден, Бернар Франк, Альбер Коссери…). Критики благодарны им за то, что они их не заваливают работой.
Профессор Гренобльского университета опубликовал литературный памфлет «Литература без желудка», в котором он расправляется со всеми успешными авторами. Анго, Даррьёссек, Бобен, Соллерс, Ролен, Туссен, Делерм – все там будем, в том числе ваш покорный слуга. Один лишь Уэльбек вышел сухим из воды. Ай да Мишель! Уэльбек – это Мак-Гайвер[143] от литературы: что бы ни случилось, он в шоколаде.
Однажды Жан Ко[144] случайно столкнулся со своим кумиром Полем Леото.[145] И тут же попросил назначить ему встречу:
– Могу ли я зайти к вам в четверг?
– Что вы! – ответил Леото. – В четверг я умру.
Ко увиделся с ним в среду, назавтра Леото умер. Вот две морали сей правдивой истории:
1. Гении всегда держат слово.
2. Не надо до отказа заполнять свой ежедневник.
Я думал, что меня разбудил луч солнца, но было всего 4 часа утра, горела лампа у изголовья, но тебя не было рядом, а в телевизоре рябил снег. Во власти страшных сомнений я позвонил Людо и напал на тебя. Я повесил трубку, ничего не сказав. Не хотел, чтобы ты знала, что теперь у меня есть доказательства. Не терять же лучшего друга и любимую женщину только потому, что они спят вместе.
Поначалу, на манер Виктора Гюго, я хотел быть Шатобрианом или никем. Потом, старея, я пересмотрел свои запросы. Антуаном Блонденом или никем, решил я. На следующий год – Фредериком Даром или никем. Потом Чарльзом Буковски или никем и Филиппом Джианом или никем, а теперь – Оскаром Дюфреном или никем. Кем угодно, лишь бы не никем.
Ох, вот и она, вошла, ищет меня взглядом в ресторане, набитом мудаками, переживает, что опоздала, а я злился, что она заставляет меня ждать, сидел один за столиком в сигаретном дыму, вокруг ваннабишки[146] хихикают, чего это Оскар сидит один, бедняжка, его продинамили, на фиг тогда книжки писать, если тебя так кидают, но стоит ей войти, как я прощаю ее, и кайфую, и длю это мгновенье, чтобы насмотреться на нее, пока она меня не видит, так вот какое у нее лицо, когда меня нет рядом, – сосредоточенное, серьезное, озабоченное, – я отнюдь не против ждать тебя часами, и за это тоже я тебя люблю: ты первая женщина, ради которой я употребил слово «отнюдь». Как можно ревновать к такой красавице? Все те, кто тебя хочет, – нормальные люди. Я не заслужил эксклюзивного права. Лишить других возможности воспользоваться такой красотой было бы верхом эгоизма. Чудо нельзя запереть на замок. И я настоятельно прошу тебя оставаться всегда такой же красивой, чтобы я мог и дальше тебя любить, пока смерть не разлучит нас.
Сразу после обеда с Жан-Рошем в «Авеню» отправляюсь на встречу с Робером Ю в штаб-квартиру Коммунистической партии Франции. Вот вам дайджест моей бурной жизни в искусстве. Какая-то логика в этом наверняка есть, только какая? Можно ли быть социал-«крутышкой» (современный вариант старого ярлыка «социал-предатель»)? Мне очень нравится здание Оскара Нимейера (мы, Оскары, должны держаться вместе). Робер Ю рассказывает мне, как человек, который создал город Бразилиа (он все еще жив – ему 94 года), начертил в Копакабане «за так!» это здание в форме серпа и молота. В Музее «Жё де Пом» на площади Согласия ему посвящена ретроспектива. Все архитекторы – сбрендившие мегаломаны: Гауди, Ле Корбюзье, Нувель, Нимейер. Потому что в отличие от политических деятелей они быстро просчитывают последствия своих деяний.
Любовь живет три года – это закон природы. Так считает Марк Марронье, знакомый читателям по романам «99 франков» и «Каникулы в коме». Но причина его развода с женой никак не связана с законами природы, просто новая любовь захватывает его целиком, не оставляя места ничему другому. Однако Марк верит в свою теорию и поэтому с затаенным страхом ждет приближения роковой даты.
Роман «99 франков» представляет собой злую сатиру на рекламный бизнес, безжалостно разоблачает этот безумный и полный превратностей мир, в котором все презирают друг друга и так бездарно растрачивается человеческий ресурс…Роман Бегбедера провокационен, написан в духе времени и весьма полемичен. Он стал настоящим событием литературного сезона, а его автор, уволенный накануне публикации из рекламного агентства, покинул мир рекламы, чтобы немедленно войти в мир бестселлеров.
«Каникулы в коме» – дерзкая и смешная карикатура на современную французскую богему, считающую себя центром Вселенной. На открытие новой дискотеки «Нужники» приглашены лучшие из лучших, сливки общества – артисты, художники, музыканты, топ-модели, дорогие шлюхи, сумасшедшие и дети. Среди приглашенных и Марк Марронье, который в этом безумном мире ищет любовь... и находит – правда, совсем не там, где ожидал.
«Французский роман» — книга автобиографическая. В основе ее реальная история из жизни автора: за употребление кокаина в общественном месте Фредерик Бегбедер, к тому времени уже знаменитый писатель, был задержан полицейскими и препровожден в тюрьму. Оказавшись в грязной тесной камере, он приходит в отчаяние. И внезапно, выплыв из глубин памяти, перед ним возникают воспоминания детства и юности, мрачные стены словно раздвигаются и на время исчезают, а на их месте одна за другой появляются картины прошлого, эпизоды из истории его семьи.«Французский роман» вызвал бурную дискуссию в прессе.
Фредерик Бегбедер, всеевропейская литературная звезда, актор мировых бестселлеров «99 франков», «Любовь живет три года», «Windows on the World», «Романтический эгоист», прославился за эти годы своими скандальными визитами в Россию — с бурными похождениями по ночным клубам и модным барам обеих столиц. Именно о России он и написал свой новый роман. Выход его во Франции обернулся колоссальным скандалом.Бегбедер возвращает на сцену своего собственного двойника — героя романа «99 франков» по имени Октав Паранго.
Спустя год после теракта, уничтожившего Всемирный торговый центр в Нью-Йорке, Фредерик Бегбедер мучительно ищет слова, способные выразить невыразимое – ужас реальности, которая превзошла самые мрачные голливудские фантазии, – и одновременно стремится понять, как могла произойти самая чудовищная катастрофа в истории Америки и как нам всем жить в том новом мире, что возник на планете 11 сентября 2001 года.Перед самым прыжком Джерри посмотрел мне прямо в глаза. Остатки его лица искривились в последний раз.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.