Романсеро - [3]

Ключ подносит городской.

Гей! Венки, гирлянды, лавры!

Пушки бьют, гремят литавры,

Колокольный звон с утра.

Чернь беснуется: "Ура!"

Дамы нежные с балкона

Сыплют розы восхищенно.

И, уже высокочтим,

Новый князь кивает им.

ПОЛЕ БИТВЫ ПРИ ГАСТИНГСЕ

Аббат Вальдгема тяжело

Вздохнул, смущенный вестью,

Что саксов вождь -- король Гарольд

При Гастингсе пал с честью.

И двух монахов послал аббат,-

Их Асгот и Айльрик звали,-

Чтоб тотчас на Гастингс шли они

И прах короля отыскали.

Монахи пустились печально в путь,

Печально домой воротились:

"Отец преподобный, постыла нам жизнь

Со счастьем мы простились.

Из саксов лучший пал в бою,

И Банкерт смеется, негодный;

Отребье норманнское делит страну,

В раба обратился свободный.

И стали лордами у нас

Норманны-- вшивые воры.

Я видел, портной из Байе гарцевал,

Надев злаченые шпоры.

О, горе нам и тем святым,

Что в небе наша опора!

Пускай трепещут и они,

И им не уйти от позора.

Теперь открылось нам, зачем

В ночи комета большая

По небу мчалась на красной метле,

Кровавым светом сияя.

То, что пророчила звезда,

В сражении мы узнали.

Где ты велел, там были мы

И прах короля искали.

И долго там бродили мы,

Жестоким горем томимы,

И все надежды оставили нас,

И короля не нашли мы".

Асгот и Айльрик окончили речь.

Аббат сжал руки, рыдая,

Потом задумался глубоко

И молвил им, вздыхая:

"У Гринфильда скалу Певцов

Лес окружил, синея; "

Там в ветхой хижине живет

Эдит Лебяжья Шея.

Лебяжьей Шеей звалась она

За то, что клонила шею

Всегда, как лебедь; король Гарольд

За то пленился ею.

Ее он любил, лелеял, ласкал,

Потом забыл, локийул.

И время шло; шестнадцатый год

Теперь тому уже минул.

Отправьтесь, братья, к женщине той,

Пускай идет она с вами

Назад, на Гастингс, -- женский взор

Найдет короля меж телами.

Затем в обратный пускайтесь путь.

Мы прах в аббатстве скроем,-

За душу Гарольда помолимся все

И с честью тело зароем".

И в полночь хижина в лесу

Предстала пред их глазами.

"Эдит Лебяжья Шея, встань

И тотчас следуй за нами.

Норманнский герцог победил,

Рабами стали бритты,

На поле гастингском лежит

Король Гарольд убитый.

Ступай на Гастингс, найди его,-

Исполни наше дело,-

Его в аббатство мы снесем,

Аббат похоронит тело".

И молча поднялась Эдит

И молча пошла за ними.

Неистовый ветер ночной играл

Ее волосами седыми.

Сквозь чащу леса, по мху болот

Ступала ногами босыми.

И Гастингса меловой утес

Наутро встал перед ними.

Растаял в утренних лучах

Покров тумана белый,

И с мерзким карканьем воронье

Над бранным полем взлетело.

Там, ла поле, тела бойцов

Кровавую землю устлали,

А рядом с ними, в крови и пыли.

Убитые кони лежали.

Эдит Лебяжья Шея в кровь

Ступала босой ногою,

И взгляды пристальных глаз ее

Летели острой стрелою.

И долго бродила среди бойцов

Эдит Лебяжья Шея,

И, отгоняя воронье,

Монахи брели за нею.

Так целый день бродили они,

И вечер приближался,

Как вдруг в вечерней тишине

Ужасный крик раздался.

Эдит Лебяжья Шея нашла

Того, кого искала.

Склонясь, без слов и без слез она

К лицу его припала.

Она целовала бледный лоб,

Уста с запекшейся кровью,

К раскрытым ранам на груди

Склонялася с любовью.

К трем милым рубцам на плече его

Она прикоснулась губами,-

Любовной памятью были они,

Прошедшей страсти следами.

Монахи носилки сплели из ветвей,

Тихонько шепча молитвы,

И прочь понесли своего короля

С ужасного поля битвы.

Они к Вальдгему его несли.

Спускалась ночь, чернея.

И шла за гробом своей любви

Эдит Лебяжья Шея.

Молитвы о мертвых пела она,

И жутко разносились

Зловещие звуки в глухой ночи;

Монахи тихо молились.

КАРЛ I

В хижине угольщика король

Сидит один, озабочен.

Сидит он, качает дитя, и поет,

И слушает шорохи ночи.

"Баюшки-бай, в соломе шуршит,

Блеет овца в сарае.

Я вижу знак у тебя на лбу,

И смех твой меня пугает,

Баюшки-бай, а кошки нет.

На лбу твоем знак зловещий.

Как вырастешь ты, возьмешь топор,-

Дубы в лесу затрепещут.

Был прежде угольщик благочестив,-

Теперь все стало иначе:

Не верят в, бога дети его,

А в короля тем па,че,

Кошки нет -- раздолье мышам.

Жить осталось немного,-

Баюшки-бай, -- обоим нам:

И мне, королю, и богу.

Мой дух слабеет с каждым днем,

Гнетет меня дума злая.

Баюшки-бай. Моим палачом

Ты будешь, я это знаю.

Твоя колыбельная -- мне Упокой.

Кудри седые срезав,

У меня на затылке,-- баюшки-бай,-

Слышу, звенит железо.

Баюшки-бай, а кошки нет.

Царство добудешь, крошка,

И голову мне снесешь долой.

Угомонилась кошка.

Что-то заблеяли овцы опять.

Шорох в соломе все ближе.

Кошки нет -- мышам благодать.

Спи, мой палачик, спи же",

МАРИЯ-АНТУАНЕТТА

Как весело окна дворца Тюильри

Играют с солнечным светом!

Но призраки ночи и в утренний час

Скользят по дворцовым паркетам.

В разубранном павильоне de Flor'

Мария-Антуанетта

Торжественно совершает обряд

Утреннего туалета.

Придворные дамы стоят вокруг,

Смущенья не обнаружив.

На них -- брильянты и жемчуга

Среди атласа и кружев.

Их талии узки, фижмы пышны,

А в ножках -- кокетства сколько!

Шуршат волнующие шелка.

Голов не хватает только!

Да, все -- без голов!.. Королева сама,

При всем своем царственном лоске,

Стоит перед зеркалом без головы

И, стало быть, без прически.

Она, что носила с башню шиньон