Романс для вора - [17]

А точнее — из американского.

А еще точнее — из американских фильмов.

Много нелепых фраз прижилось в русском языке за последние годы, но одна из них, самая невероятная, так и не нашла себе места. Все-таки когда у человека, упавшего с тридцатого этажа, а по дороге еще и ударившегося несколько раз об архитектурные украшения, спрашивают: «У вас все в порядке?» — это уже слишком.

Войдя в торговый зал «Пикселя», Роман сразу же подвергся нападению нового сотрудника, который еще не знал его.

— Вам чем-нибудь помочь? — с лучезарной улыбкой свидетеля Иеговы поинтересовался молодой человек в черных брюках и белой рубашке с закатанными рукавами.

— Мне?

Роман смерил рьяного молодого торгаша оценивающим взглядом и, видя, что остальные продавцы, знавшие его, с интересом следят за ситуацией, нахмурился, помял подбородок и ответил:

— Как вам сказать… Там на улице стоит моя машина. Вы не могли бы поменять правое заднее колесо, по-моему, оно слегка спустило. Да, и еще стекла. Протереть стекла. Кстати, у меня дома нужно еще мебель переставить.

Улыбка медленно сползла с лица начинающего бизнесмена, он не нашелся, что ответить, а Роман, подмигнув другим продавцам, добавил:

— И еще почистить ботинки.

Продавец растерянно оглянулся в поисках поддержки, но, увидев довольные улыбающиеся физиономии, понял, что его разыграли.

— Извините, — снова улыбнулся он, — я не знал, что вы постоянный…

— А если бы не постоянный, — ответил Роман, проходя мимо него, как мимо вещи, — то, значит, можно задавать идиотские вопросы?

Подойдя к старшему продавцу, Роман милостиво подал ему руку и сказал:

— Толик, блин! Я сколько раз говорил тебе — береги наш великий и могучий! А ты что?

Толик пожал плечами и ответил:

— А бесполезно. Против течения все равно не попрешь.

— Ага. В канализации тоже течение имеется. И если ты туда попадешь, то, значит, так и будешь плыть, пока тебя не вынесет куда-нибудь в сливную яму?

— Так ведь… Все так разговаривают! — сказал Толик. — И ничего другого вроде уже и не понимают.

— Да уж, — вздохнул Роман, — каких трудов мне стоило отучить тебя говорить: «Что вы хотели»… Вроде отучил, а теперь — «Вам чем-нибудь помочь?»

Роман помолчал и добавил:

— Лингвисты, блин… Ладно. Михаил Александрович у себя?

— Да, — кивнул Толик, — наверху сидит.

Кивнув ему, Роман вошел в дверь с надписью «только для персонала» и стал подниматься по лестнице, ворча под нос:

— Вам чем-нибудь помочь… Уроды! Слышал бы вас Пушкин…

Добравшись до второго этажа, Роман кивнул скучавшему на стуле здоровяку с короткой стрижкой и недобрым лицом, который, узнав его, скупо улыбнулся, и остановился перед белой финской дверью, на которой имелась позолоченная табличка:

«Фирма „Пиксель“. Генеральный директор М. А. Арбузов».

Подмигнув охраннику, а точнее — братку, оберегавшему покой и саму жизнь вора в законе Арбуза, Роман постучал в дверь и прислушался.

— Войдите, — донеслось из кабинета.

Роман толкнул дверь и вошел.

На белом кожаном диване, стоявшем напротив большого телевизора, сидел худощавый мужчина в светлом костюме и черной рубашке. Увидев Романа, он улыбнулся, неторопливо поднялся с дивана и сказал:

— Привет, Ромка!

— Привет, Мишка! — ответил Роман, и они обнялись накрест.

— Присаживайся, — Арбуз гостеприимно повел рукой в сторону дивана. — Чай, кофе, потанцуем?

— Чай, кофе — да, — кивнул Роман, опускаясь на пышные подушки дивана, — а насчет «потанцуем» — нас могут неправильно понять. Особенно твои сотрудники.

— Это точно, — засмеялся Арбуз. — Значит, танцы отменяются.

Он подошел к стеклянному столу, на котором имелись телефоны, компьютер, факс и прочие чудеса оргтехники, и сказал в селектор:

— Танечка, принеси нам чайку и кофейку. И всего другого, что полагается.

— Сию минуту, Михаил Александрович, — нежно пропищал селектор в ответ.

— Ишь ты, — усмехнулся Роман, — «сию минуту»… У Боровика вовсе не так жирно, как у тебя. Он лично, без всяких слуг, достает жалкую бутылку пива из своего ржавого сейфа.

— А вот нечего было в менты идти, — назидательно ответил Арбуз и уселся в просторное министерское кресло с высокой спинкой.

Открыв коробку сигар, он придирчиво выбрал одну из них, обрезал ее гильотинкой в виде зубастой головы вампира и сказал:

— Тебе не предлагаю. Знаю, что ты не любишь сигары.

Затем он прикурил от зажигалки, изображавшей статую Свободы, и, выпустив под стол струю вонючего дыма, спросил:

— Ну и что там у тебя?

— А что у меня? — Роман пожал плечами. — У меня все как обычно. Сам знаешь — артисты, гастроли, поклонницы… Ну, правда, есть еще новости. Буду давать благотворительный концерт в «Крестах».

— Да ну! — Арбуз весело удивился. — Прямо в самих «Крестах», говоришь?

— Ага. Во дворе, под открытым небом.

— Это здорово… — Арбуз прищурился. — Это, знаешь ли, очень даже интересно.

— Ну, в общем, ничего интересного. Я ведь уже выступал несколько раз в колониях.

— Не-е-е, ты не путай. Колонии — это тебе не «Кресты». Колония общего режима — это что-то вроде принудительного пионерлагеря. Ну разве что с вертухаями и прочими радостями. А «Кресты» хоть и считаются изолятором временного содержания — всетаки тюрьма. Настоящая, с мрачными казематами и страшными злодеями, сидящими в камерах.