Роман - [25]

Роман замер, пораженный величием и красотой.

Легкий ветерок шевелил вечнозеленые кроны, шуршал по стволам отслаивающейся корой. Он доносил до Романа запах хвои – такой необычный, терпкий и будоражащий.

За три года бор нисколько не изменился, как и положено всему великому: сосны не стали выше и не поредели, все осталось на своем месте.

«Какое чудо, – думал Роман, стараясь охватить единым взглядом живую стену. – Лес вечен, как сама жизнь. И, как жизнь, прекрасен. Но как странно отчужден он от человека, как далек он от него в своей самости! Он существует сам по себе и живет своей особой жизнью, в которую мы можем вмешиваться со своими топорами, пилами и огнем, но с которой мы не можем слиться, соединиться, поиметь родство. Она так или иначе проходит мимо, не дается в наши грубые руки. Мы идем по лесу, а он стоит, не обращая на нас внимания. Мы любуемся его красотою, а он не видит нас. Мы кричим, а он молчит, возвращая нам наши голоса многократным эхом. Ему ничего не нужно от нас. Он свободен. Как это прекрасно…»

Роман тронул упругие бока Орлика пятками сапог, конь пошел быстрым шагом, и они оказались среди сосен. Сразу стало прохладней, дорога наполнилась талой водой, и чем дальше въезжал Роман в лес, тем чаще мелькали внизу меж стволов белые пятна нерастаявшего снега. Солнце скользило по могучим стволам, играло в лужах. В вышине перекликались редкие птицы.

Роман стегнул Орлика стэком, и тот поскакал дальше по дороге, тянущейся через бор ровною полосой. Сосны неохотно расступались, пропуская ее.

Роман захотел побыстрей добраться до «креста» – пересечения двух дорог, – места, которое он так любил.

«Как чудно, что можно наконец увидеть то, о чем помнилось все эти годы, – мелькало в его голове. – Как прекрасно, что все это существует помимо меня…»

Орлик несся галопом, разбрызгивая воду. Мелькнула знакомая груда валунов. От нее было совсем недалеко до «креста». Вдали, по правую сторону дороги, стал вырастать силуэт огромного камня, прозванного в семье Воспенниковых «слоном». «Слон» лежал возле «креста».

Вдруг из-за него выехали двое конных. Роман натянул повод, переведя Орлика на рысь, и, всматриваясь, подъехал. Люди на лошадях смотрели на Романа. Одним из них был незнакомый молодой человек в жокейской фуражке, другим… другой была… Зоя.

«Не может быть!» – содрогнулся Роман, придерживая повод и переводя Орлика на шаг.

– Да это же Роман! – громко произнесла Зоя своим звонким неповторимым голосом, и Роман убедился, что это действительно она.

Он остановил Орлика.

В пяти шагах на каурой лошади сидела Зоя – молодая, ослепительно красивая, в черном бархатном платье с серыми каракулевыми обшлагами и стоячим каракулевым воротником. Голову ее покрывала небольшая черная амазонка.

Ее маленькие руки, затянутые в черные шелковые перчатки, небрежно держали повод и стэк – тот самый, из светлой кожи, с самшитовой рукоятью.

– Здравствуйте, Зоя Петровна, – проговорил Роман, глядя в ее черные, быстрые глаза.

– Здравствуйте, здравствуйте! – весело и звонко повторила она. – Я вас долго узнать не могла. Вижу, кто-то скачет comme un chevalier galant. Прямо страшно стало! Мы с Олегом Ильичом перепугались, за камень спрятались… Кстати, познакомьтесь, пожалуйста, Роман Алексеевич, это Олег Ильич Воеводин, наш большой друг.

– Очень рад, – проговорил Роман, переводя взгляд на спутника Зои и кивнув головой.

Молодой человек, учтиво улыбаясь, сделал то же самое. На вид ему было лет двадцать пять. Он был приятной наружности. Под жокейской фуражкой у него оказались курчавые белокурые волосы, лицо его с округлым подбородком, ямочками на белых щеках и маленьким круглым носом напомнило Роману тициановского Купидона.

Он только что заметил, что Воеводин облачен в коричневый полосатый жокейский костюм на английский манер. Руки в серых перчатках сжимали черный, длиннее обычного, стэк.

– Как хорошо, что вы здесь, – проговорила Зоя, поворачивая свою лошадь на дорогу и приглашая мужчин следовать за собой. – А то мы с Олегом Ильичом уже успели умереть со скуки. Nous, pauvres russes, sommes nés dans le plus ennuyeux des pays.

– А вы… давно приехали? – Роман всеми силами старался побороть охватившее его волнение.

– Вчера вечером. Здесь по ночам еще так холодно! Представьте себе, утром, когда Настасья топила печь, я сидела рядом и грела руки.

– Это нетрудно представить, – с улыбкой проговорил Воеводин, и они с Зоей засмеялись.

Лошади шли шагом, Зоя ехала в центре, мужчины держались по бокам.

– Я рассказывала Олегу Ильичу про вас, – говорила Зоя, вполуоборот глядя на Романа, – но никак не думала, что вас можно здесь встретить. Сейчас, весною.

– Mais pourquoi pas? – спросил он.

– Parce que cela contredit votre image de datchnik.

– Vous me voulez dire que pour vous j’ai été toujours un datchnik? – Роман резко дернул повод влево.

– Pas toujours! – нервно рассмеялась она.

– Et quelles sont les circonstances qui vous ont obligée à venir ici à cette époque de l’année?

– Ce serait trop difficile à vous expliquer, – она снова нервно рассмеялась, поигрывая стэком.

– Trop difficile? – переспросил Роман, уклоняясь от молодой сосновой ветки.