Роман с убийцей - [8]

Мама открыла дверь сразу, едва только Олег нажал на клавишу звонка. Высокая прическа с длинными вьющимися локонами, ясный, освещенный внутренней радостью взгляд, гладкие упругие щеки, живые, подтянутые уголки красивых губ. Румяная, загорелая, как будто только что с морского курорта. Мама выглядела так молодо, что Олег растерялся. Вдруг это и не она вовсе, а ее дочь, его родная сестра?

— Это ты! — Мама узнала его сразу, но именно поэтому изменилась в лице.

Уголки ее рта опустились, взгляд не потух, но фитильки в глазах прикрутились.

Олег усмехнулся. Не рада ему эта женщина, которую зовут Инна, но так это и неудивительно. Она человек переменчивый, захотела — бросила ребенка, стукнуло в голову — приехала к нему. Сейчас у нее минусовое настроение, и двадцатилетний сын ей даром не нужен.

Но так Олегу на этот счет переживать нечего, развернулся и подался на все четыре стороны. Он птица вольная и, главное, самостоятельная, сам уже давно умеет корм добывать.

— Привет! — сказал он.

Парень мог изображать и равнодушие, и полную невозмутимость. Еще его учили быть вежливым. Не она, а воспитатели в детском доме. Мама в это время свою личную жизнь устраивала.

Она выдохнула, уголки ее губ снова потянулись вверх, взгляд вспыхнул. Мама торопливо взяла его за руку, как будто боялась потерять, потянула в дом. Ему ничего не оставалось, как переступить порог.

— Ты надолго? — спросила она, закрывая за ним дверь.

Олег осмотрелся. Квартира небедная, с евроремонтом, в одной только прихожей на потолке с десяток лампочек. Двери на кухню, в комнаты, в туалет, ванную были сработаны под красное дерево и на фоне белых стен смотрелись очень здорово.

В гостиную вела широкая арка, также отделанная деревом.

Олег тихонько фыркнул, насмехаясь над собой. Деревенский дурачок раскатал губу, хотел расслабиться возле доброй мамы, забыл, что жизнь — злая мачеха.

— Не знаю, надолго ли. Хотя бы чаю попить, — проговорил парень.

— Чаю? — Мама встрепенулась, на мгновение задумалась, приложив к напудренной щеке палец с длинным акриловым ногтем и приоткрыв рот.

Она действительно выглядела очень молодо, может потому, что в ее взгляде не хватало мудрости.

— Ты это брось! — Мама снова порывисто схватила Олега за руку, потянула на кухню. — Чаю ты, конечно, попьешь, а потом давай располагайся. Твоя комната вон там, — сказала она, махнув рукой в конец коридора.

Мама показала Олегу на стул с высокой спинкой и удобными подлокотниками. Изящный, с тонкими ножками, как раз для нее, худенькой, можно сказать, миниатюрной женщины. Олег садился на него с опаской, боялся, что стул развалится под его мужским весом, без малого восемьдесят килограммов. Но стул не развалился, даже не спружинил под ним.

Мама кружила по кухне, как юла. Она включила чайник, открыла холодильник, достала оттуда батон колбасы, кусок сыра, полезла в шкаф за хлебом. Движения быстрые, шустрые, но при этом плавные. Стройная, ладная, стильная. Ею можно было залюбоваться.

Обручальное кольцо у нее на левой руке, значит, она всего лишь в поисках мужа. При всех своих достоинствах семьей мама так и не обзавелась. Может, поэтому и вцепилась в Олега двумя руками, как будто на подножку уходящего поезда запрыгнула.

— А я тебя ждала! — с улыбкой сказала она и вскользь глянула на него.

— Меня ждала или когда я поумнею?

— И то, и другое.

Мама налила Олегу чаю, поставила перед ним блюдо с горячими тостами, колбасой и сыром.

— Я знала, что тебя в армию забрали, — сказала она. — Ездила, узнавала. Адрес мне не дали, иначе я бы тебе написала.

— Ты мне писала, — заявил он.

— Разве?

— Телепатически. Во сне.

— Я тебе снилась? — Мама просияла.

Сыну казалось, что еще чуть-чуть, и она захлебнется от восторга.

— Да как-то нехорошо вышло, когда ты приезжала, — сказал Олег.

— Это я виновата, надо было тебя подготовить, а я как снег на голову. Стоило бы еще приехать, а я закрутилась, — открывая дверцу верхнего шкафа, проговорила мама и застыла, как морская фигура на счет «три». — Ты уж меня извини. — Она наконец-то пришла в себя.

— Нет, это ты меня извини. Я вел себя как подорванный.

Олег чувствовал себя куском замороженного мяса, который кто-то положил на горячую батарею.

— Да я тебя понимаю. — Мама подошла к нему, подняла руку, собираясь погладить его по голове, но снова застыла в смущенном раздумье. — Ты уже такой большой. — Она все-таки коснулась рукой его волос, но так осторожно, как будто он мог взорваться.

— Я хочу быть маленьким, — неожиданно для себя сказал он и чуть не покраснел со стыда.

— У тебя очень усталый вид, — сказала мама, тихонько положив руку ему на плечо.

— Замотался я.

Олегу вдруг захотелось спать. Его глаза закрылись сами по себе. Открывать их он не торопился.

Сколько раз он засыпал, представляя, как мама укладывает его спать, напоив на ночь молоком с медом. Когда болел, Олег видел, как мама скармливает ему с ложечки сладкое лекарство. Но наяву ничего такого никогда не было. Может, потому его душа и замерзла.

— Ты давай кушай, а я тебе постелю, — проговорила мама, нежно провела рукой по его спине и вышла из кухни.

Олег очень хотел есть, но кусок не лез ему в горло. Первый бутерброд он засунул в себя через силу, второй протолкнуть было легче, а дальше пошло как по маслу.