Роман с Полиной - [9]

— А у вас две самые прелестные ножки в столице, и я угадываю, что одинаково люблю каждую, — сказал я и поцеловал обе коленки, хорошо забирая губами гладкую атласную кожу.

Полина была шокирована. Она не знала, как вести себя. А я молчал. Она вцепилась в мою голову руками и стала с ненавистью трясти ее. Оттого, что она так сильно обиделась и так близко воспринимала исходящее от меня, я еще сильнее полюбил ее. Какие-то ребята проходили мимо, спросили:

— Братан, тебе помочь?

— Это разминка, — ответил я с присущим мне юмором.

Полина заплакала. Я взял ее руки, которые она забыла снять с моей головы, и стал целовать их, а потом стал целовать ее лицо и пить ее слезы. И она не оттолкнула меня.

Боже мой, испугался я, вот оказывается, как надо вести себя — быть наглым, и точка, и все будет твоим. Но я почему-то не хотел, чтобы было по этим правилам. Я подумал о себе в третьем лице, он сделал, что хотел сделать — плод созрел и готов упасть. Она уже любит его. Наверное, осознавая это как данность и как печаль, Полина заплакала еще сильнее.

— Как ты смеешь?.. Ты все испоганил… — сквозь слезы говорила она. — Тебя за это убить мало.

Я вышел из машины и купил кучу цветов, выкинув за них сто тысяч и ничуть не жалея денег. Я говорил себе, вот так Толян, вот так сукин сын, фальшивая твоя морда, и действительно был настоящей сукой, потому что радовался и гордился собой за то, что сумел так все обернуть. А потом подло подумал, надо еще на ком-то попробовать, чтобы отшлифовать свое мастерство. Мне тут же привиделось, какой я лихой «Казанова», как самые влиятельные и прекрасные женщины мира подчинились мне, я езжу в черном «роллс-ройсе» и устраиваю большие дела. За мной неотступно следует черный «джип мерседес» с охраной, как у Президента и олигархов.

Действительность же, как всегда, лучше наших фантазий, я вернулся в не принадлежащую мне «семерку». Там сидела красивая молодая женщина и промокала платочком вызванные мной слезы. Уходя, я нарочно оставил дверцу открытой, но она не ушла. Я положил на ее кругленькие коленки цветы и подумал, зачем мне все это?.. Цветами она не избалована, я это тут же увидел, что удивило меня и даже показалось странным.

— Думаете, если у вас куча денег, вам можно все? — не скрывая враждебности, спросила Полина.

Если б у меня была эта куча! Не случайно она упомянула ее. Это значит, она у меня будет!!!

— Это любовь, — сказал я, может быть, правду. — И я думаю только одно: на нее имеет право любой нищий. И любви можно все.

— Ну, почему сразу любовь? Вы никогда об этом не говорили, — она почему-то здорово испугалась.

— А теперь говорю… и жду ответа от вас.

Полина не захотела ответить по существу и перевела разговор на мое покалеченное лицо.

— Не за излишнюю ли любвеобильность вас так побили?

— Меня никто никогда не посмеет побить, — очень спокойным и мужественным голосом возразил я и сам себе вдруг за это понравился.

— Откуда тогда у вас это все?

— А, этот пустяк… Откуда сегодня все? Подложили взрывчатку, Вован, правда, в больнице, я только испугом отделался, наш «мерин» всмятку. Конкуренция — основа капитализма. Поэтому я вынужден вас встречать на этой жалкой телеге.

— Простите, ведь я ничего не знала, — прошептала Полина, ее чудные выразительные глаза стали смотреть на меня, как на героя. — Как он себя чувствует?

— Кто?

— Вован.

— Обещают, что выживет… Ноги вот только скорее всего ампутируют…

Она испугалась и вздрогнула. Я обнял ее.

Скромный обед в заведении, где у кадки стоял настоящий, правда, очень печальный и тощий медведь, обошелся мне в 680.000 рябчиков. Из-за этого я ничего не смог отдать старику, владельцу машины, он сильно скандалил. Судя по матерным словам, которыми он злоупотреблял в разговоре со мной, старина долго служил на флоте и вдобавок ходил в кругосветку.

В «лотто-миллион» я ни черта не выиграл. Мы стояли с Мишей у дома, поджидали Галину, я видел тираж в витрине по телевизору. Я сильно распсиховался — сколько же можно ждать?! Жду-жду, молюсь-молюсь, а проку только на шиш, тут поневоле сделаешься атеистом. И только я так подумал, вдруг громыхнула гроза, ливанул дождь, и все это продолжалось около часу — над землей летали страшные белые молнии, вокруг беспрестанно трещало и лопалось. Я ощутил свою странную связь с Вселенной, ведь это мои мысли вызвали гнев, и гнев был показан. Мы стояли неподалеку от Воробьевых гор, я видел, как всадники с них взлетают в небо.

Я спросил Мишу, видит ли он чего.

— А чего там видеть? — по-кошачьи потянулся Миша, и я обнаружил, что это кот, только очень большой и очень похожий на человека. Кот зевнул, широко раскрывая пасть, зубы у него были большие, словно у леопарда, и промяукал: — гроза как гроза, обыкновенное дело для лета.

Я подумал, надо поскорее убить его, пока он не загрыз меня, и выскочил из машины, будто бы надеть дворники на поводки, а на самом деле, чтобы вытащить из багажника монтировку. На воле был такой свежий воздух, и такая чистая небесная вода лилась на меня и промывала мои обкуренные Мишей мозги, что я сразу увидел все так, как оно было на самом деле — никакие всадники не взлетают по молниям с Воробьевых гор, это во-первых; человек не может превратиться в кота, пусть даже очень большого, во-вторых… До чего же опять стало скучно жить, а главное, ради чего?