Роман с пивом - [33]

~~~

Солнечное пятно на лужайке сместилось от девушек немного в сторону, девушки перешли вслед за солнцем на новое место, Хеннинен вслед за девушками. Девушки снова пересели туда, где почище и посвежее, Хеннинен не отставал, и вот теперь они сидели вчетвером на самом краю лужайки у сетки, отделяющей ее от детской игровой площадки, и пили сидр.

Подошли Жира и Маршал. Хеннинен уже познакомился с девушками и теперь представил их друзьям. Это были самые обычные имена, а потому быстро забылись.

— Меня зовут Маршал, — представился Маршал. Жира назвался Жирой, а Хеннинен сказал, что он просто алкоголик.

— Забавные имена, — сказала одна из девушек.

Хеннинен спросил про туфли.

Жира тут же принялся кривляться, он это умел, и произнес по этому поводу целую речь, он и это умел. Он взглянул на девушек и начал с того, что, прежде всего, он никакой не вор, потом перешел к утомительно подробному изложению преступных событий недавнего прошлого, и в этой длинной речи о магазине обуви и книг не было ни одной точки. Где-то высоко в небе томились чешуйчатые облака, в воздухе пахло пылью, разогретой до температуры возгорания. Трамвай со скрипом преодолевал длинный, пологий, неспешный поворот. На другой стороне перекрестка, в баре под названием «Мусор», кто-то уронил на асфальт стакан.

Наконец Жира завершил свой отчет и засунул руки сзади под рубашку, туда, где еще в магазине вырос, прямо как в сказке, приличный горб. Покопавшись за спиной, он достал туфли, бросил их перед Хенниненом и залился таким смехом, что аж, наверное, живот заболел.

— Вот такие вот туфельки, — простонал он, чуть не умирая от смеха, и со слезами на глазах повалился на траву.

Это были, бесспорно, страшные туфли. Их можно было бы назвать спортивными тапочками, но, честно говоря, обувь они вообще напоминали очень отдаленно. Цвет их, если не брать во внимание белые швы, скорее походил на смутно-черный, и казалось, что они были целиком вылиты из одной формы, определить, где проходит граница между подошвой и основной частью, не представлялось возможным. По всей черной поверхности были разбросаны непонятные геометрические формы и разводы, а также крупные, нездорового вида наросты. Издалека они были похожи на ожоги или тяжелые, запущенные воспаления.

— По крайней мере, на них нет дерьма, — сказал Маршал.

Хеннинен в ужасе пробормотал что-то невнятное, вздохнул и стал натягивать туфли на ноги. Это было явно непросто. Когда ему наконец, все же удалось это сделать, он встал и немного прошелся.

— Они мне малы, — сказал он. — Жмут, падлы.

Девчонки опять засмеялись, веселый у них был характер. Хеннинен ходил взад-вперед по газону и тихо ворчал. Жира сказал извиняющимся тоном, что он, типа, совсем забыл про размер и примерил на свои лапки.

— На хрен, ведь за секунду до вашего ухода говорили о том, что это у Маршала, бля, нога такого же размера, как у меня.

— И правда, — сказал Маршал. — Я тоже забыл, но я, вообще, там, в магазине, участия в выборе не принимал.

— И вот такое, извините, тунеядство мне приходится терпеть изо дня в день.

— Да ты вообще, пиндюк, блин, понимаешь, радоваться должен, что хоть что-то на ногах есть, — сказал Жира. Этот «пиндюк» в его речи выглядел как-то чужеродно, но, возможно, он всего лишь решил немного приукрасить свою ругань в присутствии дам.

Некоторое время никто не мог ничего добавить, просто сидели и смотрели на Хеннинена, который прыгал по траве, стараясь растоптать туфли до нужной формы. Пришло в голову, что он похож на пугало, и подумалось вдруг, отчего же это людей, вот так, ни с того ни с сего, называют пугалом, вероятно, это связано с неким ощущением несоразмерности, как, например, в случае с Хенниненом, если присмотреться, то его одежда, обувь и аксессуары — все были настолько чужды друг другу, что складывалось впечатление, будто весь образ слеплен из множества разных людей, а теперь в дополнение ко всем его несуразностям в формах, видах и растительности добавились еще и эти туфли, похожие на темные комья грязи, но странным образом демонстрирующие всем вокруг, что в них, как и в новом автомобиле, есть некий дурман промышленной новинки. Так он и вышагивал взад-вперед с болезным лицом и был похож на пугало, хотя, если честно, пугать здесь толком было некого.

— Вот так пугало, — сказала одна из девушек.

— Спасибо, милая.

— Слушай, пташка, а ты хоть когда-нибудь настоящее пугало видела? — спросил Жира. Он, наверное, думал тем самым как-то утвердиться в глазах городской младой поросли. — Пугало или чучело, как правильнее?

— Полохало, — сказала одна из девушек.

— Нет, полохало, это как-то уж совсем не по-человечески, — заметил Маршал.

Хеннинен прекратил наконец прыгать, присел рядом на лужайке и пояснил, что чучело — это то, что достают из чулана, собранное и слепленное из всего, что попало под руку, то есть продукт домашнего изготовления, тогда как пугало — это уже нечто более оформленное, возможно, даже серийного производства, их можно купить в соответствующем магазине.

— Ладно, ладно, — сказал Жира и вновь повернулся не то к Лизе, не то к Лене, не то к Лауре. — Ну, так видела?