Роман с демоном - [45]

— Ублюдок! — процедил Рюмин, обращаясь неизвестно к кому.

Стоило признать: убийца ловок и хитер. Он оставлял Рюмину только те следы, которые считал нужным. И, наверное, пекинская утка тоже была частью изощренного дьявольского плана.

— Что ты хочешь этим сказать? Что ты хочешь этим сказать, тварь?! — капитан вскочил со стула и принялся мерить шагами кабинет.

Ощущение, что он — охотник на огневом рубеже, пропало без следа. Теперь Рюмину казалось, будто он стоит на большой открытой поляне, а перед ним — непроходимая чаща. Зверь умен и опасен, он прячется где-то там, за толстыми деревьями, поросшими густым лишайником. Вот что-то мелькнуло… Две зеленые точки. Глаза? Или — плод воспаленного воображения? А тьма вокруг постепенно сгущается, и нападения можно ожидать с любой стороны. Зверь! Он играет по своим правилам, но Рюмин пока не может переломить ход этой смертельной игры — потому что не понимает правил.

Конечно, маньяк — человек с деформированной психикой. Но он вовсе не обязательно глуп. Он имеет перед собой какую-то цель и движется к ней уверенно и методично. Вот если бы понять, в чем она заключается!

Чирк! Чирк! Одноразовая пластмассовая зажигалка наотрез отказалась работать, и капитан с трудом подавил в себе желание бросить ее на пол и растоптать. Где-то в ящике стола лежали спички. Рюмину пришлось несколько раз чиркнуть серной головкой о коробок, чтобы прикурить.

Густой сизый дым — овеществленное табаком дыхание — принес некоторое успокоение. Рюмин сел за стол и задумался.

«Итак, что мы имеем? Описание Рудакова? Этот болван помешан на тряпках, он не то, что номера — марку машины не запомнил. Трясти всех владельцев черных американских джипов? В Москве или области? А может, по всей России? Работы, как минимум, на полгода. За это время он может поменять машину, а заодно — прибавить к своему списку еще несколько жертв. Нет, этот вариант отпадает. Что тогда? Пройтись по китайским ресторанам, где подают утку по-пекински? Совать официантам под нос фотографии убитых девушек? Приблизительно то же, что брить свинью — хлопот много, а шерсти мало. Но как?»

Капитан подпер голову рукой.

«Думай, Рюмин, думай! Не зря же старик Шелягин говорит, что голова дана боксеру для того, чтобы думать!».

Сигарета догорела до конца и обожгла пальцы. Рюмин плюнул на окурок, поднялся и выбросил его в корзину. Время шло, но дельных мыслей отчего-то не прибавлялось. Значит, остаток сегодняшнего дня и вечер будут посвящены походу по заведениям общепита. Отличная перспектива!

Капитан потянулся к толстому справочнику — выписать в блокнот адреса китайских ресторанов. Телефон на столе зазвонил. Рюмин снял трубку.

— Да! Слушаю! Рюмин!

— Капитан, к вам Данилов Валерий Семенович! — послышался голос дежурного.

Несколько долгих секунд Рюмин мучительно соображал, кто это может быть. Наконец понял — отец убитой девушки.

— Выпишите повестку на входе, — смягчив голос, сказал он. — Я жду его.

Разговаривать с родственниками убитых — самая неприятная, но — увы! — неизбежная часть работы. Именно эта процедура отнимала больше всего сил. Рюмин, как мог, сочувствовал несчастным. Однако проблема заключалась в том, что как раз сочувствия от него и не ждали. Точнее, ждали, но не только этого.

Когда человек обнаруживал, что привычный мир в одночасье разрушен дотла — жестоко, грубо — опер становился последним прибежищем, куда можно было обратиться в поисках справедливости. Ведь наказание за злодейство должно быть неотвратимым — и зримым воплощением этой неотвратимости являлся капитан Рюмин.

Иной раз он почти физически ощущал черную мстительную энергию, исходившую от собеседника. Капитан наполнялся ею, и она требовала выхода — какого угодно. В такие дни он тренировался в зале на износ, а придя домой, добивал гудящие мышцы намеренно перегруженной штангой, и все равно просыпался утром злой, с вязкой слюной во рту, с глазами, налитыми кровью.

Как ни странно, это здорово помогало. Мозг начинал работать на пределе, мускулы двигались быстрее, чем обычно. Разрозненные голоса, звучащие в голове, вдруг сливались в единый мощный хор, и части мозаики складывались в одно целое. Оставались только технические тонкости: незаметно подкрасться к преступнику, когда он совсем того не ожидает, и вовремя одернуть пляшущий на курке палец — слишком велик соблазн покарать выродка.

Рюмин почувствовал, что во рту пересохло. Бутылочка «Бонаквы» была наполовину пуста, но о том, чтобы допивать после Рудакова, не могло быть и речи. Капитан схватил с подоконника старый мутный графин и метнулся в туалет. Наполнил его тепловатой, пахнущей хлоркой водой и тут же осушил на треть. Когда он вернулся в кабинет, на пороге стоял седой крепко сбитый мужчина лет шестидесяти.

— Вы Рюмин? — спросил он первым. — Я — Данилов.

Капитан молча пожал протянутую руку и распахнул дверь, приглашая мужчину войти.

Отец убитой девушки сел к столу и замолчал. Его квадратное лицо с грубой обветренной кожей, перечеркнутой глубокими морщинами, напоминало смятое голенище. Широкие плечи едва умещались в старомодном, но почти не ношеном пиджаке. К лацкану был приколот «Знак почета», на груди — колодки медалей.