Роман с демоном - [22]

— Теперь я тебе кое-что скажу. А ты — постарайся меня услышать, — казалось, полковник колебался, не зная, с чего начать. Наконец решился и перешел к самой сути. — Взять Рудакова нам никто не даст. — Начальник увидел, что капитан готов оспаривать его слова, и добавил. — Даже если окажется, что он виновен.

Рюмин резко встал, сунул под мышку папку и вытянулся по стойке «смирно».

— Товарищ полковник! Разрешите идти?

— Да хватит, — поморщился Надточий. — Прекрати пустое позерство! Ты думаешь, мне очень приятно это говорить? Нас никто не слышит. Свидетелей нет. Так что — засунь свою гордость туда, где солнце не светило! Я тебе не приказываю, только — советую. На правах старшего товарища. Ты можешь делать все, что хочешь, но не забывай: до суда дело не дойдет. Мне уже четко дали понять, что его развалят по дороге — слишком могущественные у этого Рудакова покровители. А у тебя единственный покровитель — я, и меня всю ночь гоняли, как пса паршивого, за твои выходки!

— Я должен извиниться? — насупился Рюмин.

— Перед моей женой, — улыбнулся Надточий. — Она была очень недовольна поздними звонками, которые не давали ни спать, ни… В общем, ей бы хотелось, чтобы эта ночь была более содержательной.

— Я могу чем-то помочь? Чтобы она стала более содержательной?

— Косвенным образом, — с нажимом сказал полковник.

— Закрыть дело?

— Ни за что! От тебя требуется прямо противоположное. Продолжай работать, но… Не копай под Рудакова. Забудь!

— Его уже назначили невиновным?

— Да. И еще. Его адвокат сказал, что господин Рудаков ждет твоих извинений — как подтверждение лояльности и благоразумия. В противном случае, — начальник повысил голос, предвидя возражения капитана, — он напишет заявление. Превышение служебных полномочий, нанесение легких телесных повреждений, оскорбление действием, — в этом букете будет много цветов. Выбирай все, что душа пожелает.

Надточий достал из сейфа лист бумаги с адресом модельного агентства, принадлежащего Рудакову, и положил на стол перед Рюминым.

— Решай сам, — сказал полковник.

Капитан молчал. Темные стекла очков скрывали его глаза. Невозможно было понять, куда он смотрит. То ли — на начальника, то ли — на листок с адресом.

— Андрей Геннадьевич! — наконец сказал он. — Противно? Гнуться-то?

Надточий с грохотом захлопнул сейф. Ключ дважды проскрежетал в замке. Полковник вернулся к письменному столу, тяжело опустился на стул и посмотрел на Рюмина.

— Продвижение по служебной лестнице предполагает определенную гибкость позвоночника. И чем выше чин — тем больше гибкость. Только не говори, что никогда об этом не знал.

— Догадывался, — вздохнул Рюмин. — Но смутно. Наверное, поэтому я все еще капитан.

Он взял листок, лежавший на столе, сложил вчетверо и сунул в карман.

— Разрешите идти?

— Хорошие очки, — похвалил Надточий. — Они тебе действительно идут…

10

Вяземская стояла в коридоре боксового отделения и смотрела на обнаженное тело «безумной Лизы».

— Вы сказали ей раздеться? — спросила она надзирательницу.

Женщина в форме поджала бледные жесткие губы. Глубокие складки, тянувшиеся от носа к углам рта, дрогнули и разошлись, словно трещины в камне. Казалось, ее лицо, походившее на лик гранитной статуи, явственно хрустнуло.

— Нет.

— Значит, она сделала это сама? — удивилась Анна.

— Да, — подтвердила немногословная надзирательница.

— Интересно… — пробормотала Вяземская. Женщина в ответ пожала плечами. Связка ключей, висевшая на поясе, тихо звякнула.

«Перестань! — одернула себя Анна. — Зачем анализировать поступки психически больного человека с помощью обыкновенной логики? Так можно нафантазировать что угодно, вплоть до того, что она умеет читать мысли».

Панина внезапно пошевелилась. Губы ее дернулись, словно она пыталась что-то сказать. Это было так же странно, как увидеть цветок, пробивающийся сквозь бетонный пол. Анна застыла, обратившись в слух, но толстый плексиглас скрадывал все звуки.

— Вы уверены, что она спит? — спросила Вяземская.

Надзирательница шагнула к стеклу и несколько раз стукнула крепким кулаком. Глухая дрожь пробежала по полу, но густой и вязкий воздух оставался неподвижен — низкие и мрачные своды боксового отделения убивали эхо.

— Хорошо. — Анна подкатила к плексигласовой стене небольшой столик на колесах и указала на бронированную дверь, обшитую металлическими полосами. — Открывайте.

Надзирательница посмотрела на нее удивленно и в то же время снисходительно, почти ласково. Так мать смотрит на свое чадо, объявившее вдруг, что знает, откуда берутся дети.

— Подождите, — сказала она.

Вяземская мысленно упрекнула себя за излишнюю торопливость; она до сих пор не привыкла к особенностям режима в боксовом отделении.

Со стороны лестницы, ведущей на первый этаж, послышались шаги. Огромная решетка, преграждавшая вход в коридор, отворилась, и в боксовое отделение вошел здоровенный охранник в черной форме и черных сверкающих ботинках. Ремни новенькой скрипящей портупеи перекрещивали широкую спину. От них исходил запах свежей, неношеной кожи — пожалуй, самый приятный запах на минус первом этаже. Охранник щелкнул замком, закрывая за собой решетку. Он кивнул, приветствуя обеих женщин, и осторожно отстранил их от бронированной двери.