Роман с Блоком - [14]
В этот раз вечер Блока назначен был на Литейном, в большом зале издательства «Колос». Афиш не печатали, однако известность поэта была такова, что пришли очень многие — в основном, конечно, учащаяся молодежь обоего пола и студенты, среди которых заметно выделялись несколько вооруженных красногвардейцев в солдатских шинелях и даже один или два настоящих революционных матроса. Помещение оказалось заполнено до отказа — люди сидели на стульях, на подоконниках, на ковре, плотной группой стояли в дверях и располагались вдоль стен.
Блок сидел в стороне, наполовину прикрытый роялем от публики — так, что виднелись только его начищенные до блеска сапоги и породистая, кудрявая голова. Сегодня «Двенадцать» читала Любовь Дмитриевна, и в ее исполнении стихи мужа звучали совсем по-особенному…
Отношения Блока с женой перестали быть тайной для окружающих задолго до войны и революции
Отношения Блока с женой перестали быть тайной для окружающих задолго до войны и революции, и поэтому очень многие в зале не только слушали, но и с пристрастием разглядывали женщину, за которой вот уже много лет, до скончания века, стояла тень Прекрасной Дамы.
Дочь великого химика Дмитрия Менделеева, жена одного из величайших поэтов России была высокой, статной и довольно упитанной по меркам революционного времени. Гладкое темное платье облегало ее тяжелое, плотное тело — и не толщина, а какая-то именно простонародная плотность ощущалась в обнаженных руках Любови Дмитриевны, в движении ее бедер, в ярких и крупных губах. Росчерк бровей и тяжелые рыжеватые волосы только усугубляли это общее впечатление.
Так уж вышло, что Александр Блок отвел супруге достаточно странную роль — неземной и бестелесной Прекрасной Дамы, к которой нельзя прикасаться. А потребности в плотских утехах он удовлетворял на стороне — с актрисами, проститутками и так называемыми дамами полусвета. Физическая близость была для него чем-то постыдным и кратковременным — возможно, из-за того, что его первая женщина, госпожа Садовская, оказалась старше Блока на двадцать лет и состояла в браке.
В лице юной Любочки Менделеевой, с которой он познакомился на даче, поэт нашел свою светлую Музу, свой Божественный Идеал — то есть выдумал себе то, в чем нуждался, как мистик и символист, не особо считаясь с потребностями и желаниями невесты. И поэтому, выйдя замуж за Блока, молодая жена испытала жестокое разочарование в нем как в мужчине. В первую брачную ночь Александр заявил, что просто не может быть с нею, как с уличной девкой — и потом еще целый год после свадьбы Любовь Дмитриевна оставалась нетронутой девственницей…
Она не была чистым ангелом — ей недоставало одной только платонической любви, Любовь Дмитриевна была девушкой земной, настоящей, хотела детей и нормальных супружеских отношений. К тому же она пользовалась бешеным успехом у мужчин и с некоторых пор не особенно отличалась разборчивостью — всем был памятен громкий скандал между Блоком и поэтом-символистом Андреем Белым, состоявшим в почти не скрываемой любовной связи с его женой. Дело чуть не привело тогда к дуэли. В конце концов, Любовь Дмитриевна от кого-то забеременела. Александр Блок, который вследствие перенесенного сифилиса не мог иметь детей, уговорил жену оставить ребенка — но родившийся мальчик прожил всего восемь дней….
При этом Блок болезненно переживал даже самые короткие разлуки с женой. Для него отсутствие Любови Дмитриевны было тягостно, и он постоянно думал о ней:
«У меня женщин не сто-двести-триста, или больше, а всего две, — говорил поэт. — Одна — Люба, другая — все остальные, и они разные, и я разный…».
С точки зрения Блока, жене всегда удивительно точно удавалось передавать неукротимую силу и грубость солдатской любви к «толстоморденькой» Катьке. Но на этот раз, кажется, в ее исполнении снова не прозвучало ни вьюги, ни черной ночи, ни пафоса борьбы с гибнувшим миром… не шагали люди во имя Встающего, не завывал все сметающий ветер, хотя Любовь Дмитриевна и гремела старательно голосом, изображая его…
Впрочем, публика, видимо, ничего не заметила.
По заведенному порядку, после исполнения нашумевшей поэмы организатор вечера Витязев, профессиональный революционер и директор кооперативного издательства «Колос», вызвал автора. Под оглушительный обвал аплодисментов Александр Блок встал и вышел на небольшое пространство, которое только что занимала его жена. Очень прямой, строгий, он сделал общий поклон и сказал четким и глуховатым голосом, повернув к сидящей в зале молодежи затененное почти в силуэт лицо:
— Я не умею читать «Двенадцать». По-моему, единственный человек, хорошо читающий эту вещь — Любовь Дмитриевна… — Блок с красивым и легким полупоклоном обернулся к жене: — Между прочим, слова «Шоколад “Миньон” жрала…» принадлежат именно ей. У меня было «Юбкой улицу мела», а юбки теперь, оказывается, носят короткие…
