Роман роялиста времен революции - [55]

Какъ онъ дурно ни выражался, Жилліе, однако, скоро узналъ, что онъ явился съ порученіемъ, отъ котораго зависитъ благополучіе королевской семьи. И если онъ обращается къ барону, то именно потому, что ему извѣстно, что онъ пользуется довѣріемъ принцессы Елизаветы, которая имѣетъ большое вліяніе на своихъ братьевъ-эмигрантовъ.

Дѣйствительно, Монтальбано было поручено устроить сближеніе "Monsieur" (впослѣдствіи Людовикъ XVIII) и графа д'Артуа съ одною таинственною личностью, представителемъ которой являлся Монтальбано. Личность эта, по словамъ Монтальбано, занимала въ Европѣ такое высокое положеніе, что вмѣшательство ея можетъ имѣть рѣшающее вліяніе на событія.

Отъ нея зависѣло, чтобы австрійскія войска, расположенныя на французскихъ границахъ, сдѣлали диверсію въ пользу монархіи. Такова была сутъ переговоровъ неизвѣстнаго съ Жилліе, которые онъ закончилъ словами:

"Согласны ли вы на участіе, какое я вамъ предлагаю?.."

Казалось бы, что можетъ быть болѣе страннымъ, чѣмъ такое сообщеніе отъ такого человѣка. Но уже давно приходилось не задаваться дипломатическими пріемами. Поддержка, которую могли обезпечить австрійскія войска, была настолько вѣрна, подробности, которыя сообщалъ объ ея организаціи Монтальбано, были такъ опредѣленны, его знаніе государственныхъ людей Австріи настолько полно, что было бы неблагоразумно не отнестись къ этому дѣлу съ должнымъ вниманіемъ,

Сообщенія этого неизвѣстнаго, по приказанію принцессы Елизаветы, были тщательно разсмотрѣны. Они не только не мѣнялись, но напротивъ съ каждымъ днемъ дополнялись какою нибудь новою подробностью, но Жилліе такъ и не удалось допытаться отъ своего собесѣдника, кто таинственное лицо, представителемъ котораго онъ былъ.

"…Я вамъ достаточно сказалъ, — повторялъ неизмѣнно Монтальбано. — Остальное я передамъ лично графу д'Артуа и графу Прованскому… Я готовъ это сдѣлать хоть сейчасъ, если меня допустятъ къ нимъ…"

Такая таинственность повергала въ совершенное недоумѣніе принцессу Елизавету и Жилліе. Они были въ страшномъ затрудненіи на счетъ выбора человѣка, которому можно было бы поручить это дѣло. Нуженъ былъ человѣкъ большой энергіи, при еще большемъ самоотверженіи. Перебравъ всѣхъ вѣрныхъ людей, оставшихся при нихъ, принцесса Елизавета и Жилліе остановились на Анри.

Его умъ при организаціи Salon franèais, а также его преданность указывали на него, какъ на подходящаго человѣка.

Вирье могъ его ввести къ принцамъ черезъ своего дядю, бывшаго воспитателя герцога Ангьенскаго, виконта Вирье-Бовуаръ, который командовалъ въ Кобленцѣ полкомъ конныхъ гренадеровъ.

II.

Анри сознается въ своихъ запискахъ, что на первыхъ порахъ онъ не былъ особенно польщенъ миссіею, которая на него возлагалась. Сдѣлаться, такъ сказать, поручителемъ неизвѣстнаго человѣка, неизвѣстно откуда явившагося и неизвѣстно къ чему стремящагося, было мало привлекательно.

Чѣмъ болѣе онъ обдумывалъ задачу, тѣмъ болѣе она казалась ему рискованною. Надменный тонъ этого человѣка, котораго ему приходилось вводить, особенно не нравился ему.

Монтальбано, дѣйствительно, безпрестанно повторялъ тѣ три вопроса, которые онъ собирался предложить принцамъ.

Онъ хотѣлъ узнать изъ ихъ собственныхъ устъ — "способны ли они хранить тайну… будутъ ли они согласны указать на уполномоченнаго для заключенія договора… и дѣйствуютъ ли они въ интересахъ короля или въ своихъ личныхъ…".

Печально то время, когда пришлый человѣкъ могъ сомнѣваться въ честности французскихъ принцевъ и когда подозрѣнія эти были не безосновательны!

Анри было извѣстно, что въ Австріи [61] какъ и во Франціи [62], подозрѣвали братьевъ короля въ личныхъ видахъ.

Но если ихъ отказъ вернуться въ Парижъ, несмотря на формальное приказаніе короля, повидимому и подтверждалъ это мнѣніе, все-таки Вирье не могъ допустить, чтобы иностранецъ осмѣлился обратиться къ нимъ съ своими вопросами.

"Быть не можетъ, — пишетъ Анри, — чтобы наши принцы отнеслись въ Монтальбано какъ къ равному себѣ, или стали бы себя компрометировать заявленіемъ своихъ принциповъ, или изложеніемъ своихъ политическихъ взглядовъ… "Но мнѣ кажется совершенно невѣроятнымъ, чтобы какая-то невѣдомая личность позволила себѣ подобную нескромность въ качествѣ уполномоченнаго какого-то таинственнаго лица…"

Монтальбано клялся, что онъ назоветъ это лицо, какъ только состоится его свиданіе съ принцами. Но не было ли въ этомъ какой ловушки? Монтальбано не являлся ли агентомъ какой-нибудь коварной измѣны?

Жилліе и Вирье безпрестанно возвращались къ этому ужасному событію и отпладывали отъѣздъ со дня на день. Но напрасно они повѣряли свои опасенія принцессѣ Елизаветѣ; принцесса была непреклонна въ своемъ желаніи, и велѣла немедленно собираться въ путь.

Для Вирье не оставалось ничего болѣе, какъ повиноваться.

Два года раньше, энтузіазмъ Анри помогъ бы ему… Но теперь опытъ научилъ его относиться къ себѣ съ такимъ же недовѣріемъ, какъ и къ другимъ. Надо было, по крайней мѣрѣ, провѣрить, тѣмъ болѣе, что это являлось возможнымъ, всѣ завѣренія, которыя прорывались у Монтальбано. Если они не подтвердятся — можно и не идти дальше.

Такъ какъ авантюристъ особенно налегалъ на то, что у него много приверженцевъ среди интеллигенціи австрійскихъ войскъ, расположенныхъ въ Бельгіи, то Вирье рѣшилъ вмѣстѣ съ Жилліе, что для того, чтобы убѣдиться въ этомъ, можно проѣхать черезъ Монсъ, Намуръ и Люттихъ. Разъ уже былъ намѣченъ маршрутъ, ничто не могло задерживать болѣе отъѣзда.