Роман одного открытия - [81]

— Я не собирался застать вас врасплох. Несчастная для вас случайность сделала меня свидетелем ваших занятий. Значит вы, д-р Синилов, под покровом дружеского доверия, пробрались, как вор, в дом Белинова, чтобы украсть его ампулы!..

Он умолк на секунду, затем глаза его снова блеснули.

— Как странно — вы избрали весьма оригинальный способ испробовать силу гормона Белинова… Но почему, — он нахмурил брови, и в голосе его снова зазвучала угрожающая нотка, — почему вы так жестоко лишили себя драгоценных ампул?.. Заметаете следы — поистине предусмотрительность хорошего вора-профессионала…

Д-р Синилов медленно поднялся, явно пытаясь вернуть себе самообладание. Чуть дрожащим, может быть, от сдерживаемой злобы, голосом он с холодным выражением лица обратился к Радионову и промолвил сквозь зубы:

— Не думайте, что я вас испугался… Вы меня мало интересуете, — ядовито добавил он, — но ваше грубое вмешательство в мои дела, быть может, освободило меня от тяжелой заботы и избавило от глупости, которую я мог бы сделать… Ампулы Асена Белинова, которые я нашел способом, не ваше дело каким, действительно начинали меня тревожить. Будто я подвергся опасному внушению. В десятый раз, может быть, я собирался впрыснуть себе в кровь эту бесподобную фикцию. Поэтому я их и выбросил… Но, — он вдруг нахально засмеялся, — нас тут только двое, и вашему свидетельству о том, что произошло, — грош цена… Вижу, я не слепой — знаю, какой марки ваш пафос… Нона — красивая женщина и…

Лицо Радионова залилось густым румянцем. Он резко шагнул к д-ру Синилову, но, заметив в его глазах тень испуга, остановился.

Он смотрел на него с минуту молча, уже только удивляясь его наглости.

— Вы подлый человек — теперь мне ясно. — Глаза его вспыхнули, и выражение лица стало суровым. — Вы ловко изворачиваетесь. С низкой расчетливостью вы замешиваете сюда жену Асена Белинова. Мне гнусна ваша аморальность… Но не воображайте, что бесстыдство и высокомерие смогут послужить вам защитой… Я обязан вам только дать удовлетворение, — усмехнулся Радионов. Мы оба учились за границей — знаем как поступают в таких случаях. Мы бы тоже могли побеседовать с вами наедине…

— О! — тоненько засмеялся д-р Синилов, поправляя перед зеркалом галстук с сосредоточенным выражением лица, но слегка дрожащей рукой, — вижу ваше рыцарство, но я не дурак, чтобы им воспользоваться. Это для меня не современно, — снова нахально засмеялся доктор. — Превосходство грубой силы нисколько меня не обязывает, — вдруг холодно закончил он. — Хотя я и люблю зрелища — бокс, футбол… У меня есть обязательство — к Ноне Белиновой. Из-за нее я впутался в эту историю. Не из низкой расчетливости я упомянул имя Ноны Белиновой — вы ошибаетесь, — я уважаю ее не меньше вас… Может быть, — голос молодого врача как то странно дрогнул, — я исповедую ей свою слабость…

Радионов вздрогнул и уставился потемневшим взором на бледную маску хирурга.

— Д-р Синилов, — твердо промолвил он, пристально глядя в глаза своему собеседнику, — сейчас я ухожу, не открыв вам цели своего посещения. Но предупреждаю вас об одном, — гневно продолжал он. — Всякое дальнейшее ваше вмешательство в жизнь Асена Белинова натолкнется на сопротивление с моей стороны. И будет вам дорого стоить. Берегитесь, чтобы ваша самоуверенность вас жестоко не обманула.

И не обращая больше на доктора внимания, Радионов повернулся и пошел через освещенную приемную. Бросив мимоходом взгляд на роковое трюмо, он сам отворил входную дверь и вдохнул освежающий вечерний воздух затихшего квартала.

В доме остался д-р Синилов, молчаливый как мумия, с напряженным в размышлении лицом и с иронической складкой в уголке губ. Он поднял крышку мусоропровода, посмотрел в блестящую металлическую воронку — и вдруг засвистал какой-то отрывок популярной песенки, которая напоминала ему о мальчишеской беззаботности. Затем он открыл дверцы шкафа, где лежали его инструменты, достал из глубины его бутылку греческого коньяку. Отпив прямо из горлышка несколько больших глотков, он тщательно вытер губы платком и повернулся к небольшому зеркалу, висящему у него в кабинете.

Через несколько минут огромный радиоприемник заливал музыкой квартиру доктора, в то время как он сам тщательно одевался, готовясь выйти.

Был вечер. На город откуда-то сверху, будто с темного неба, дул плотный и теплый ветер. Тяжелые темно-синие тучи быстро мчались и исчезали за горизонтом, где упорно пытался проложить себе сквозь них дорогу огромный диск луны. Деревья гнулись, и по мостовой шумно неслись гонимые ветром сухие листья.

Белинов подставлял встречному ветру лицо. Он шел усталый домой по бульвару раньше, чем обычно, но теплый осенний ветер ободрил его свежими струями, несущими с собой запах увядших листьев.

Месяц начертал на краях туч свои серебряные арабески, и его бегущий образ, мелькая и исчезая, понесся как ладья по бурной пучине, мятущейся в ночном небе.

Когда Асен Белинов вошел в переднюю своей квартиры и собирался повесить на вешалку плащ, улыбаясь тому, что обрадует жену, он вдруг смутно почувствовал чужое присутствие. Он снял шляпу и тут заметил на вешалке чужое пальто — оно показалось ему знакомым…