Роман одного открытия - [23]

— Утопина, а не фантазина.

— Один черт.

— Заставить его? Видишь ли, — задумчиво вдруг возразил наш хороший знакомый, — я ему дядя из Америки и беру его под мою защиту.

— Мы не можем терять времени. Раз сделка одобрена — приступаю к действиям.

— Я немного боюсь…

— Чего?

— Чтобы его не переехал валек, если будет упорствовать. Притом он женат.

— Дети есть?

— Нет.

— Ты откуда знаешь?

— Служанка за скромную мзду мне дала все нужные сведения.

— Кто его жена?

— Венка.

— Иностранка. Тем лучше.

— Это почему же?

— Слушай, дорогой мой, теперь уже моя очередь. Ты развил свои идеи. Позволь мне действовать! Или может быть ты раздумал?

— Боже спаси.

— На завтра назначаю заседание. Подготовь доклад.

— Карамба! — пробормотал дядя из Америки, надевая пальто. — Рука нажала на кнопку. Мельница заработала. Не завидую тому, кто попадет между ее жерновов… Белинов, Белиновым звался… едва слышно бормотал дядя из Америки, кутаясь зябко в свою меховую шубу. — Бог мне свидетель, я никогда не желал ему никакого зла.

Глава VII УТОПИН «ГОЛЬДМАН И К°»

На собрании акционеров общества по производству тонических, наркотических и пр. специалитетов «Гольдман и К°» доклад дяди из Америки натолкнулся на оппозицию, которой он никак не ожидал. Доклад был полон деловыми соображениями. Он обещал огромные и непредвиденные выгоды членам общества.

Должен был возникнуть новый универсальный трест с отделениями во всех странах. Производство гормонов для повышения упавших духовных сил миллионов людей!.. В Европе, Азии, в колониях, на островах и континентах — повсюду люди алчут духовного обмана.

Кокаин, опиум, табак, алкоголь — все эти средства для достижения призрачного блаженства отойдут на задний план. Человеку будет дана новая иллюзия. Благодаря биологическому продукту, нескольким впрыскиваниям, он надеется вдруг стать другим человеком — значительным, прочно охваченным наркозом духовного обмана, в области которого до сих подвизались только избранные.

Сапожники делаются артистами, извозчики и шоферы — поэтами и художниками, каменщики — музыкантами, торговцы в разнос — литераторами, мелкие служащие, сидельцы трактиров — виртуозами на скрипке или скульпторами. Вся масса незначительных людей готова черту душу продать лишь бы превзойти свое жалкое существование. Надежда разбогатеть благодаря неожиданным возможностям талантов охватит огромную часть простых людей сильнее, чем лотерейная лихорадка. Богатство и слава — миллионы честолюбий заплатят дань величайшим и непостижимым иллюзиям.

— Утопин «Гольдман и К°» — универсальное средство для достижения земного счастья! Если миллионы людей гонятся за редким и неверным шансом выиграть в лотерее, сотни миллионов будут охвачены артистической лихорадкой.

Утопин «Гольдман и К°» — мировая марка! Левы, шиллинги, пфенниги, иены, доллары, фунты стерлингов, франки, пенсы — по тысячам капилляров, артерий и вен потечет золотая река.

Заводы и фабрики, лаборатории, институты, химики, физиологи, врачи, психиатры, фармацевты, эстеты, литераторы и художественные критики, артисты, режиссеры, маниаки, психопаты, юродивые, журналисты, спекулянты, поэты, посредники, коммивояжеры, клоуны, художники, рекламные агенты — невероятные количества людей, машин, денег, материалов, обезьян, специалистов, морских свинок, ежей, мышей будет приведено в движение нашим гормоном — утопином «Гольдман и К°».

Утопин «Гольдман и К°» — вот чудо, которое ликвидирует кризис, даст выход недовольству, толкнет к новым барышам замороженные денежные резервы. Экономическая жизнь, культура, общественная жизнь — безграничные возможности для всех отраслей. Наконец-то мир получит хлеб и духовное заблуждение без каких бы то ни было мировых сотрясений…

Дядя из Америки дошел до пароксизма предпринимательской лихорадки. Мельчайшие брызги слюны, как благословенная роса, орошали его речь…

…Это собрание правления общества «Гольдман и К°», лимитед, происходило днем в небольшом зале шестиэтажного здания на одной из центральных торговых улиц столицы. Зала была продолговатая с высокими окнами с двойными драпри, изолировавшими помещение от всякого шума извне. Две хрустальных люстры освещали овальный столик, покрытый дорогим зеленым сукном, за которым расселись господа акционеры.

Вдоль трех стен залы за драпировками из тяжелого темно-вишневого бархата были устроены уютные уголки со шкафчиками с напитками и закусками, в которых была обеспечена приятная, спокойная обстановка для отдельных деловых бесед.

На большом столе стояли несколько ваз с фруктами — крупный янтарный, красный и черный виноград, персики, яблоки, груши; на середине стола в серебряной вазе золотились апельсины, гроздья бананов, просвечивали гранаты. Кругом стояли коробки с сигарами, папиросами, шоколадными конфетами, засахаренными каштанами, «фрюи гласе»…

Каждый из акционеров брал то, к чему имел вкус, влечение, привычку. В серебряном кофейнике испускало аромат чистое бразильское кофе. Тут каждый сам себя обслуживал — прислуга была удалена!..

Перед каждым акционером лежала маленькая записная книжка в мягком кожаном переплете.

Воздух был насыщен острыми запахами фруктов, ликеров, кофе, дорогих гаванских сигар и папирос. Этими запахами были пропитаны драпировки, мебель, ковры, люди. Это была атмосфера привилегированных классов, дельцов, их интерьер, в котором эти классы жили, дышали, в котором рождались сделки, сомнительные комбинации, предприятия, спекуляции…