Роман о себе - [62]

Быть может, я перегнул палку, оценивая состояние Лены, как угрожающее? Но эта ее страдальческая улыбка, - где она в ней? Пошло проникновение, внедрение, и тут она, бестолковая, начала все портить: «Мне нравится, что ты смотришь… Мой Валерка тоже так». - «Мы ведь и без водки пьяные, да?» - Пошла эта семейная риторика. Я сунул ей палец в задницу, никак не мог пропихнуть. Она засмеялась: «Тут я непробованная!» - и от смеха мой член трясся в ней. Меня разбирала злость: куда я залез? Всего-то раскрыл промежность, а она дошла до семейной стадии - и ни с места. Палец я пропихнул, нащупал свой член. Начал ее корежить, сводить к одному. Должна же она обернуться, идти ко мне, а не ждать, что я ее отыщу. Не строй из себя сестрицу Аленушку! Что ты от меня хочешь взять? Ничего я тебе не дам по такой дешевке!… Тут она притихла и начала созревать. Она начала соображать и подставлять себя в унисон. Пошел замысел, она меня зажгла всем: слюной, грязью из-под ногтей, протертостями, этой густой волосатостью, свободно распахнувшейся и заскользившей… Я дал ей отдохнуть, растревожил ее, как мог, бродя у больших губ, - и, насколько мог, внедрился! Она хорошо подставилась, я куда-то прорвался, завис. Это было облако, на котором сидела Нина, когда ее просквозили, а Лена уснула, глаза ее слиплись, и такую вот, сонную, вялую, бормочущую непристойности, и подвел к пределу, пока она не сникла. Был на нее зол, как черт: я в нее кончил, пусть родит здорового ребенка! - обошел и расправился: если попала в руки матроса, то держись! - и отшвырнул. Она лежала на боку, порозовев, уткнувшись носом мне под мышку. Я рассматривал свой член: побывал в молоденькой женщине, а как-то одряхлел, сморщился…

Только сейчас вспомнил про Надежду, то есть Лизавету Константиновну. Оказалось, что она сидела, ждала меня, она сказала, волнуясь: «Борис, хотите я вас удивлю?» Вот почему она осталась здесь! Сидела, переживая, оглохнув и ослепнув от того, что ей открылось… В каком рассказе? Конечно же - в «Москальво»… «Так вас удивить или нет?» - «Не надо, я вас узнал». - «А статью мою вы читали в «Литературной России»?» - «Статейку эту, под рубрикой «Читатель сердится»? Она ваша?» - «Да, я написала». - «Прискорбно рад за вас…» - «Меня убедили написать. Вы возмутили своим порочным рассказом весь поселок Москальво». - «Поселок возмутился и забыл, - сказал я, доставая сигарету. - А рассказ, где я тебя воспел, остался. И учти: рано или поздно он пробьет Европу!» - «Почему только Европу? Если ты такой гений…» - «Европа» - для рифмы. Забыла, как меня искусали комары? Я весь рейс чесался от них…» - «А ну тебя к черту! Ты обещал меня увезти в Москву, а я без тебя доехала…» - и разгневанная, гордая, она вышла, чтоб поменять купе.

Бедная Лиза!

Я был в каком-то отчаянье… Черт возьми! Разве я не взял для рассказа у юной Лизы лучшие мгновения любви? А она столько искала меня в памяти, пока не сошелся у нее с книгой, а книга с воспоминанием! Да, я не стал ни известным, ни знаменитым. Книги мои вышли, но это можно объяснить случайными везениями. Но - почему, почему? Или кто-то писал, кроме меня, о настоящих зверобойных шхунах в русской литературе? Или кто-то в мире писал о том, что я в «Полынье»? Почему же тогда никто меня не знает и не будет знать? И я еду опять куда-то рыбу ловить… Мне хотелось остаться одному в поезде, и чтоб этот поезд куда-то меня привез. Я выйду из поезда и очнусь от странного сна, в который себя погрузил. Если б так умереть - как куда-то приехать! Может, в этом и есть смысл того, что я еду к Нине? Мы очнемся в смерти - и что-то будет! Или - нет?…

Я сидел, изнывала душа… Вдруг почувствовал родство с Леной. Она спала, склонился к ней, целовал ей руки, как недавно она мои… За что ее благодарил? Мне было так тоскливо, как будто кончена моя жизнь с Ниной… Или предчувствие меня обманывало когда-нибудь? Я застану Нину у Бронниковых, не одну, с психиатром… Пошел на супружескую связь!… Нина поздоровалась со мной - и все. Кажется, я говорил, что ни одна женщина мне не изменила. Да я солгал! Вот Нина, что же это такое?! Она изменила мне… А как теперь мне? Как жить, как дотянуть до рейса?

Снова я работал на «МРС-05», ждал, пока «Мыс Дальний» выйдет из ремонта в Находке. Зима явилась ранняя: давка из-за транспорта, схватки у водочных ларьков, у хлебных магазинов… Никаких продуктов! Хоть шаром покати… На «мэрээске» я ходил по трюму, расшвыривая ногами пачки тонкого печенья, коробки болгарских конфет, какао «Золотой ярлык»… У нас были везде связи, так как у нас были «огороды», было море в кармане. Не знал, куда подевать очищенного краба… Нести к Бронниковым, радовавшимся замужеству Нины?… Несу к Пете Ильенкову, земляку. Петр в Дании, принимает суда… К Рае? Там другое: обиделась из-за родственницы… Я скучал по Нине, выскакивал из такси. Мне казалось, что она прошла по улице… Если б я потерял с ее уходом свою тоску!…

Раз сплю на «МРС-05», слышу: наверху топот. Как будто пробежала рота солдат по команде «Разойдись». Вскакиваю, бегу на камбуз, где Инна оставила мне еду. Включил свет и ужаснулся: сотня крыс орудует там, поедая все… Как они забрались? Я повесил на швартовые концы антикрысиные щитки. Выбегаю на палубу: крысы цепочкой идут по канатам… Ведущая крыса на щиток залезает, оборачивает его, летит в воду со щитком, а остальные уже пошли беспрепятственно…