Роман о любви, а еще об идиотах и утопленницах - [32]

Андрей принял горячий душ, лег в постель и уснул почти мгновенно. Но через час проснулся. Странное ощущение парения и какого-то неземного блаженства охватило его. Такого он не испытывал прежде. Некоторое время, лежа в постели, он смотрел в потолок, вспоминая виденный сон. Сон?! Пожалуй, сном назвать это было нельзя, настолько удивительное было ощущение. Он закрыл глаза… И снова вернулся тот самый сон…

— Копейкин, ты ли это? — трезвый Мелодий (значит, пил уже давно) сидел за столом все с тем же рыжим типом, как будто и не прошли сутки с того момента, как Андрей был у него. — Работу сачкуешь. Пиши объяснительную сейчас же! Мы, знаешь, сколько сегодня денег из-за тебя потеряли, неделю бы пить могли. Я тебя, Копейкин, уволю за прогулы.

— Не, не уволит, — усомнился его приятель и, почесав шею, зевнул.

— А вот уволю! — упорствовал Мелодий. — Где твоя трудовая книжка?! Нам сегодня нужно было деньги собирать, я коляску у старухи взять намеревался, а тебя нет!

Андрей уселся за стол.

Мелодий, взяв стакан, огласил тост, и они с рыжим выпили.

— Слушай, Мелодий, я посмотрю на Марианну, — сказал Андрей как можно безразличнее.

— А чего на нее смотреть-то? Или ты, может, сомневаешься, что она спит? Я, честно говоря, тоже сомневался первое время, а потом доктора убедили, что спящий человек — это спящий, и точка. Хорошо, что мы ее не похоронили, это врач специальный, ну, тот, что по летаргикам, ее случайно увидел… А иначе труба дело! Закопали бы Марианну мою, и дело с концом. Таких случаев тьма.

— Ну, это сомнительно, что тьма, — встрял в разговор рыжий тип. — Если бы тьма была, мы бы об этом читали в газетах, — и, подумав, добавил: — В желтых.

— Я тебе отвечаю, что тьма! Каждый десятый, по статистике. Статистику такую проводили, среди умерших. Бывает понервничал человек — бац, и заснул. А все думают, что каюк пришел, этот сон на нервной почве в основном. Я тоже много нервничаю, — с грустью добавил он.

— Как статистику-то проводили? Могилы раскапывали, что ли?

— Может, и могилы раскапывали, короче, по науке все.

— А пробуждать врачи не пробовали? — поинтересовался Андрей.

— Не-е, бесполезняк! Был, говорят, один такой дядька, знал народные методы пробуждения, да помер в прошлом году. Он с карликом на пару работал, тот ему из морга спящих таскал, а этот пробуждал. Теперь кранты. Теперь жди, когда сама проснется.

— Сколько ждать? — Андрей отчего-то заволновался, сердце забилось.

— Жди, пока не проснется, — сказал рыжий и гоготнул. — Будильник здесь не поможет.

— Во-во! — резюмировал Мелодий, наливая по новой рюмке водки.

Андрей пить не стал, а вместо этого подошел к комоду и открыл крышку.

— Лежит себе, — сказал Мелодий, прожевывая закусочный огурец.

Андрей опустился на стул рядом со спящей. Что-то влекло его к этой женщине. Он слегка, словно боясь разбудить, провел пальцами по ее щеке. Щека, как, впрочем, и все спящее тело, была холодной и бесчувственной, но Андрея вдруг охватило какое-то сладостное томление, даже словно бы дыхание остановилось. Что это, он не смог определить: такое было впервые.

— Чего, нравится жена моя?! — раздался от стола нетрезвый голос Мелодия. — Мне тоже нравится, хотя я б ее за бутылку отдал, если бы не бабка проклятая.

У Андрея появилось сильное желание встать, подойти к Мелодию и треснуть его по башке бутылкой, но он удержал себя и только метнул в него ненавидящий взгляд. Но Мелодий истолковал его по-своему.

— Вот и я думаю: кому она нужна, кроме бабки.

— А вот и нет, — возразил рыжий, — ты бы ее в больницу предложил, такую, где опыты разные делают. А у меня знакомый свой скелет продал, теперь, как состарился, боится, что придут забирать. А без скелета, сам понимаешь…

— Кому он нужен-то?

— Как кому, для красоты. Банки покупают, сейчас у новых русских модно при входе для красоты скелет ставить. В издательствах книжных, но там они только скелеты писателей покупают, нам с тобой не светит.

Дальше разговор принял чисто коммерческую направленность о том, кому лучше продать скелет и можно ли продать скелет соседки-старухи так, чтобы она об этом не знала, карга. Но Андрей не слышал, он не мог оторвать глаз от Марианны, от ее профиля, нежной кожи… У него было ощущение, что он любуется дивным произведением искусства, созданным гением… Нет! Это было большее, еще большее, чем творение гения… Но что?!

Андрей смотрел на женщину не отрываясь, не слушая разговора за спиной, иногда ему чудилось, что веки ее вздрогнули или легкая тень улыбки касалась губ, он приближал к ней лицо и вглядывался… Потом Андрей садился за стол к Мелодию с другом, выпивал с ними водки, вновь возвращался к Марианне и, улыбаясь счастливой, уже нетрезвой улыбкой, брал ее руку, гладил ее, согревая в своих ладонях…

Ушел Андрей ближе к вечеру. На улице стемнело, в сыром холодном воздухе пахло весной. Это не был еще приход весны, это было ее предвкушение. Андрей направился к Неве. Его всегда тянуло к этой реке, особенно когда было плохое настроение или, наоборот, хорошее… А сейчас, сейчас он не мог сказать о своем настроении ничего, это было состояние восторга и одновременно печали, да, наверное, печали. Впрочем, это тоже не имело никакого значения. Как не имеют значения все мирские ценности: богатство, карьера, благополучие перед лицом вечности, так все не имело значения перед его чувством.