Роман о камне - [23]

«Господа» застыли, позабыв захлопнуть челюсти. Из всего сказанного они уловили лишь одно слово «машина». И лишь метис (очевидно, единственный, кто чуть-чуть соображал в английском), все еще продолжая подозрительно щуриться, ответил:

— Только у одного в деревне: Хуан-звонарь, — он говорил грубо, но все же чуть-чуть помягче.

— Звонарь! — брови мои взлетели, и я снова благодарно улыбнулась. — Спасибо, господа, спасибо.

Мы раскланялись, как китайские болванчики, и бросились вверх по дороге, куда указал нам метис.

Я думала, что умру. Сердце мое так и норовило выскочить из груди.

Конечно, Джек был сильнее, поэтому, отулыбавшись и откланявшись, он спокойно шагал, размахивая руками.

— Звонарь!.., в задницу… Небось, местный мафиози… — на ходу бросил он.

Вот этого нам только и не хватало. Мои ноги вросли в землю.

— Так он что…

— Тише, тише. Громко ничего не говорить. Пойдемте. Быстрее.

Джек схватил меня за руку и потащил дальше. Вверх по ступенькам… Еще по дорожке, которая вела к длинному одноэтажному белому строению, с крышей из красной черепицы. Было ясно, что дом принадлежал человеку не бедному.

У крыльца висел колокольчик величиной с детскую голову. Примерно такие бывают на кораблях. В них колотят, сзывая команду на аврал.

Джек дернул за веревку, привязанную к языку колокола, и тот глухо загудел.

— Стойте здесь. Говорить буду я, — он подошел к воротам и стукнул пару раз кулаком.

Смотровая дверца распахнулась, и небритая физиономия, сверкая глазами, заполнила все отверстие. На кудрявых волосах красовалась шляпа.

— О, сеньор, буэнос диас…

— Что тебе нужно, американец? — грубо оборвал Джека хозяин дома на чистейшем английском языке.

— О, вы говорите по-английски! Прекрасно! — Джек широко улыбнулся, как будто ему вручили почетную медаль Конгресса. — Нам сказали, что у вас есть машина… Мы бы хотели ее одолжить или купить… Нам нужно поехать в город.

— А это что такое по-вашему! — рявкнул Хуан-звонарь и кивнул головой в сторону деревни. — Свинарник здесь, да?

Мне показалось, что он оскорбился за свою любимую Родину.

— Нет, нет. — успокаивающе поднял руку Джек. — Здесь очень красиво… Но…

— Иди отсюда, — оборвал его хозяин.

— Но, амиго note 10, ты не понимаешь… Голова на секунду скрылась и в окошечке появилась рука, сжимавшая «кольт».

— Иди отсюда, — еще раз повторил Хуан и взвел курок.

— Сеньор, я… — Джек вскинул руки к плечам, повернув их открытыми ладонями к окошку — смотри, у меня нет дурных намерений.

Но это не произвело на звонаря ровно никакого впечатления. Плевать он хотел на эту парочку. Чем раньше они уберутся отсюда, тем лучше для них.

— Иди с богом, американец, — в словах звучала ненависть. «Кольт» уставился прямо в голову Джека.

— Тише, тише… Все спокойно… — мы отступали, боясь повернуться к нему спиной, не отводя глаз от черного отверстия и пытаясь всем своим видом выразить огромное дружелюбие, если не горячую любовь к хозяину дома.

Наши шаги были абсолютно синхронны. Щеки онемели от улыбок, скорее похожих на оскал.

Отступив футов на десять, мы поняли, что пора бы уже уходить нормально, так как движение спиной не давало возможности развить скорость, с которой нам хотелось исчезнуть из этой деревни навсегда.

Раз. Мы повернулись… Шесть стволов, направленных нам в грудь, были достаточным аргументом для того, чтобы замереть на месте. Метис сжимал в левой руке еще и нож.

Мое очарование было слишком велико, и они не могли оставить нас в покое.

Джек смотрел на «пушки» и лихорадочно искал выход. Ну хорошо. Пару выстрелов он еще успеет сделать. Может быть. Но не бо-ле-е. А дальше! На них уставились шесть пар беспощадных глаз и еще два глядели в затылок.

— Ну, Джоан Уайлдер, что теперь будем делать? — тихо спросил мужчина и почувствовал, как ненависть к этим обезьянам свела ему скулы.

Я знала, что делать. Молиться!

Прощай, Элейн. Прости, что не сумела тебе помочь, Прощай, мой дорогой Ромэо… Прости за то, что оставила тебя. Но Глория хороший человек… Только так любить Ромэо она не сможет… Прости, Глория, что навязала…

— Джоан Уайлдер? — Вдруг раздалось за спиной громкое восклицание. — Джоан Уайлдер? — «Звонарь» повторил вопрос.

Окошечко захлопнулось. Через мгновение широко распахнулась калитка, и оттуда вылетел совершенно обалдевший Хуан. Он подбежал к Джоан и схватил ее за руку.

— Ты Джоан Уайлдер! — задыхаясь от восторга, орал он, и это звучало, как: «Ты Господь Бог!» — Писательница!

— Да, — девушка облегченно улыбнулась. Она поняла только одно — сейчас их убивать не будут.

Этот невысокий человек, одетый в пеструю рубаху и шорты, смотрел на Джоан влюбленными глазами и, захлебываясь, продолжал:

— Я читаю твои книги, Я все твои книжки прочитал! Заходи, — и повернувшись к изумленным односельчанам, прокричал. — Это — Хуанита Уайлдер. Которая пишет романы!

— Хуанита! Хуанита! — враждебность на лицах исчезла, как будто по ним прошлись влажной губкой.

Они тут же убрали «кольты» за пояса, нож последовал туда же. Широко улыбаясь, недавние преследователи поднимали вверх сомкнутые в приветствии руки и кланялись, кланялись.

Эти люди никогда и ничего не читали, но «Хуанита» была в селении легендой. Абсолютно все, от мала до велика, знали, что главный человек деревни — Хуан-звонарь — обожал романы этой великой писательницы, как он называл ее. Хуан мог часами взахлеб рассказывать о невероятной Анжелине, удивительной девушке, с такой богатой на приключения жизнью. Это было, пожалуй, его самое страстное увлечение. В деревне, где отсутствовали какие-либо развлечения, кроме перестрелок, имя Хуаниты было почитаемо и любимо, как имя очень близкого человека. И вот она оказалась здесь, среди них. Такая красивая, улыбающаяся, простая. Почти такая же, как и они.