Роман Молодой - [37]

Князь Роман имел встречу со своим тезкой – митрополитом Романом, нашедшим поддержку в Литве. Последний, одетый в богатые, расшитые серебром и золотом ризы, выглядел очень надменно и величественно. Худощавый, немного уступавший в росте князю Роману, литовский митрополит был похож на литовца. Его серо-голубые, со стальным оттенком глаза сверкали холодным огнем, а тонкие изогнутые брови и немного скрюченный нос придавали его лицу хищное выражение. Это был истинный «князь церкви», ибо признавал только князей, бояр и богатеев-купцов. Простонародье не допускалось к «пресветлому лику владыки». Даже будучи в церкви в самые значительные праздничные дни, митрополит Роман старался избегать контактов с «черными людьми», боясь их, как заразы.

Вспоминая литовского митрополита, Роман Брянский мысленно сравнивал его с созданным по рассказам бояр и епископа Нафанаила образом московского митрополита Алексия.

– Вот бы самому увидеть славного святителя, – думал в этот декабрьский день князь Роман, рассеянно слушая выступления своих бояр.

А те говорили о возможных доходах казны.

В начале боярского совета князь предложил «попросить серебра у знатных горожан или открыть свои сундуки». Но каждый боярин имел свой собственный довод, как наполнить княжескую казну. Бояре спорили, возмущались, подсчитывали возможные доходы, но ничего достойного княжеского внимания так и не предложили.

Огнищанин Улич Брежкович потирал свою большую седую бороду и кряхтел. – Было бы неплохо, славный князь, – пробормотал он, – изъять часть мехов у наших охотников! Последние годы они сдавали в казну «не по чести и правде«…Тогда не было порядка, а князь Василий не был хозяином в своем уделе…Поэтому все дела разладились.

– Давайте соберем охотников и предложим им поделиться с казной мехами или продать нам всю свою добычу по дешевке! – сказал в завершение спора боярин Кручина Миркович. – И мы сами, бояре, окажем помощь князю хотя бы парой гривен! Для нас невелик убыток, зато нашей земле – большая польза!

В это время открылась дверь, и в думную светлицу вбежал мальчик-слуга.

– Что тебе, Улеб? – поморщился, глядя на его взволнованное лицо, брянский князь. – Что там приключилось?

– Славный князь! – пробормотал слуга. – Там к тебе прибыли два посла – боярин и монах! Оба – из Москвы! Просятся к тебе прямо сейчас!

– Из Москвы? – вздрогнул князь и посмотрел на покрасневшие, взволнованные лица своих бояр. – Зови же их сюда! Любопытно! Что понадобилось москвичам?

В светлицу вошли, дыша морозным воздухом, одетые в толстые овчинные тулупы московские посланцы. Выбежавшие из простенка княжеские слуги буквально набросились на гостей, срывая с них верхнюю одежду.

– Ох, уж недоглядели! – возмущался огнищанин Улич Брежкович. – Не сумели их раздеть еще в простенке!

– Это знатные люди, – пробормотал князь Роман, рассеянно глядя, как суетятся его слуги. – Видимо, от самого великого князя Ивана!

Как только молодые княжеские слуги сняли с вошедших тулупы и вынесли их в простенок, перед князем предстали простоволосые боярин, одетый в богатый, красного цвета кафтан, обшитый лисьим мехом и серебряными галунами, длинные теплые, темно-коричневого цвета штаны и такого же цвета короткие сапоги, и монах, одетый в длинную, но утепленную волчьим мехом рясу, и высокие серые валенки.

– Кто вы, знатные люди? – спросил князь Роман, едва кивнув головой, как только вошедшие поясно ему поклонились. Епископ Нафанаил, встав с передней скамьи, перекрестил вошедших.

– Я – Иван Михалыч, верный человек государя и святителя! – молвил седовласый боярин.

– А я – инок Евстафий, слуга моего господина, славного митрополита Алексия! – представился монах.

– Мы рады вас видеть в нашем Брянске! – улыбнулся Роман Молодой. – Добро пожаловать! Скажите, если в чем нуждаетесь!

– Сюда идет поезд нашего славного митрополита, премудрого Алексия! – громко сказал боярин Иван. – Думаю, что через час уже прибудет!

– Тогда готовьтесь! – вскричал Роман Михайлович, вставая. – А ты, Улич Брежкович, беги и накрывай столы для богатого пира! И дай нужные поручения нашим людям, а также расспроси слуг этих знатных посланников, – он кивнул головой в сторону московских гостей, – чтобы узнали, сколько всего прибывает важных людей!

– Слушаюсь, княже! – Огнищанин выбежал в простенок.

– А вы, мои бояре, – князь поднял руку, – облачайтесь в теплые тулупы и идите встречать нашего митрополита! А я буду ждать вас в этом тереме и пока потолкую со знатными москвичами, – он указал рукой на переднюю скамью. – Садитесь, мои славные гости!

Бояре засуетились, повскакали со своих мест и побежали к выходу. С ними ушел и епископ Нафанаил.

Митрополит Алексий вошел в думную светлицу, разоблаченный от верхней одежды. На нем была одета простая, утепленная кроличьим мехом, монашеская ряса до пят и небольшие черные сапоги, на голове высшего духовного лица возвышался белый святительский клобук с изображением Божьей Матери, искусно вышитым шелковыми нитями. На груди святителя на толстой и длинной золотой цепи висел золотой же крест-распятие. За ним следовали шесть рослых молодцев, одетых в черные монашеские рясы, брянские бояре и епископ Нафанаил. Митрополит подошел к креслу брянского князя, вставшего и склонившего перед ним голову, перекрестил его и сказал: – Да благословит тебя Господь, князь Роман, за верность нашей праведной церкви и наставит тебя на истинный путь!