Роман - [134]

Перед тем как подали закуски, Ивон произнесла трогательную речь:

— Как странно, что в Дрездене я нашла четверых своих главных писателей. — И она перечислила их, включая Стрейберта, которого она назвала последним, лукаво добавив: — Полагаю, что теперь надо говорить «троих», потому что недавно я, похоже, лишилась одного из них. — И, прежде чем кто-либо успел что-то вставить по этому поводу, она продолжила: — Кому-то может показаться преждевременным причисление Дженни Соркин к разряду главных писателей, поскольку публика еще не видела ее книги, но зато ее видели четверо сидящих в этом зале, и мы знаем, что победа будет за ней. Предлагаю выпить за прозаика, который вот-вот должен родиться. За Дженни Соркин!

Тогда Эмма спросила:

— Как вы можете говорить «вот-вот должен родиться», если у нее уже закончена книга?

— Для нас она не закончена до тех пор, пока не издана, — ответила Ивон.

— Интересный подход, — заметила Эмма. — Мы с Лукасом знаем профессора в Мекленберге, который может написать про немецкую Пенсильванию гораздо лучше Лукаса. Но он никогда не сможет сесть и довести книгу до конца — такой уж он непоседа, — и получается, что он никогда не станет писателем.

Я обратила внимание, что Ивон как-то странно отвела взгляд в сторону.

Три официанта принесли гору тарелок с мясом, и все приступили к трапезе, с особенно завидным аппетитом ела миссис Цолликоффер, да и муж ее не отставал. В разгар пиршества пришла официантка и сообщила, что миссис Мармелл просят к телефону. Уходя, Ивон подмигнула Цолликофферам и пожелала им удачи, незаметно подав им знак стиснутыми вместе руками.

Разговор по телефону длился так долго, что я почти забыла о существовании Ивон. Тем более что в это время меня занимала Дженни Соркин. Наклонившись ко мне, она шептала:

— Посмотрите на это изумительное квадратное лицо Цолликоффера. Оно так напоминает меннонитский амбар, что когда смотришь на него, кажется, что вот-вот увидишь магический знак у него на лбу. — Я с удовлетворением отметила, что мой внук нашел девушку не только остроумную, но и толковую.

Возвратившаяся раскрасневшейся Ивон не спешила присесть:

— Звонил мистер Троксель. Он сказал, что Хертцлеры приняли мое предложение о покупке их фамильного дома — подождите радоваться, — но они настаивают, чтобы я взяла на себя весь необходимый ремонт — подождите возмущаться, — потому что они возвращают мне полторы тысячи долларов на покрытие его стоимости.

Чтобы успокоиться, она потянулась за своим запотевшим стаканом и прижала его к разгоряченному лбу, затем провозгласила, поднимая его:

— За старых и новых друзей! Теперь я среди вас и не могу представить себе более подходящей возможности отпраздновать это событие.

Звучали поздравления, вперед вышли Стрейберт с Тимоти и стали обнимать ее. Йодер довольно кивал головой, а Эмма пожимала ей руку. Я постучала по стакану и предложила:

— Предлагаю выпить за нашего нового налогоплательщика. Салют!

— Прозит! — поправили меня Цолликоффер с Йоде-ром, и раздался звон стаканов.

Со стола убрали. Пока ожидали перемену блюд, поднялся Стрейберт, тихо откашлялся и сказал:

— Я удостоился чести быть принятым вновь в этот круг только благодаря отзывчивости моего давнего друга миссис Гарланд, за что я ей премного благодарен. В прошлом году было запланировано, что я буду председательствовать на симпозиуме, который состоится завтра вечером в Мекленберге, на тему, близкую моему сердцу, — «Место художника в обществе». Увы, я не смогу на нем присутствовать. Но всех вас я приглашаю посетить его в качестве моих доверенных лиц. Вечер обещает быть бурным.

Он сел, мы зааплодировали, и я спросила:

— А заметили ли вы, что, убирая со стола, официанты оставили один горшочек? С пометкой «сладкое», он символизирует самую сладкую из всех сладостей…

Прозвучал звонок, дверь кухни отворилась и вышли три официанта, все они вынесли на вытянутых руках пышные и ароматные пироги — яблочный, тыквенный и миндальный. Один за другим они были водружены перед женщинами, которым дали затем сервировочные ножи.

Пироги были встречены возгласами восхищения, и Эмма, взявшая на себя роль церемониймейстера, выкрикнула, размахивая ножом:

— Делайте свой выбор!

Наибольшей популярностью пользовался тыквенный пирог, но знатоки предпочитали миндальный, ибо это замечательнейший из немецких пирогов. Некоторые просили по маленькому ломтику двух разных пирогов, а миссис Цолликоффер захотела отведать все три, не указывая при этом размеры ломтиков.

Покончив с одним куском, многие просили второй. В это время Эмма, постучав по стакану, чтобы привлечь внимание, загадала загадку:

— Кто мне может сказать, что еще, кроме орехов, используется в качестве начинки миндального пирога?

Немцы почувствовали себя в своей стихии. Высказанные ими догадки были на редкость точными: «Яблоки, изюм, цукаты, смородина, пряности, жженый сахар». Но Эмма сказала:

— Очень хорошо, но вы не назвали самого главного.

Гости попробовали аппетитную начинку еще раз, но так и не смогли отгадать эту загадку.

— Мясо! Да, мелко нарезанные кусочки говядины со свининой. Именно это делает пирог таким вкусным и сытным.