Роман-газета для юношества, 1989, №3-4 - [57]
Колька ударил кресалом по кремню, раздул трут и поднес Василию Петровичу. Тот глубоко затянулся махрой, смахнул слезы, выступившие на глазах, и присел возле бомбы, а Колька открыл чемоданчик с инструментами. Встав на колени, прижался ухом к покрытому инеем металлу. Прислушался. Нет, не замедленная. Обыкновенная. Или просто взрыватель не сработал — или с сюрпризом эта свинья чугунная.
— Начали, — сказал Василий Петрович Динамит и протянул руку, — Давай, Колюха, захват.
…Домой Володя с мамой пришли уже в полной темноте.
Когда Володя нетерпеливо втискивал в замочную скважину ключ, где-то невдалеке послышался взрыв очень большой силы. Даже дом задрожал. Видно, бомба замедленного действия рванула…
Так оно и было. От подрывников не осталось и следа.
— Володя, а это что за сумка? За буфетом обнаружила.
— Я и забыл, это — документы того фашистского офицера, что убил Любу.
Володя взял из маминых рук тяжелую, из черной кожи сумку. Зачем он взял ее тогда? Думал, какие — нибудь важные документы…
— Все в печку, — сказала мама.
Письма корчились в огне, вспыхивали, сгорали.
Поздно вечером тонко и одиноко провыла сирена на фабрике, и где-то в отдалении застучали зенитки. Все ближе стрельба, все ближе. Желтым огнем полыхнуло по улице, и на потолке заметались золотистые блики: опять кто-то пустил ракету. «На фабрику самолеты наводит ракетчик», — подумал Володя. На лестнице хлопнула входная дверь, и послышался топот. Володя сунул ноги в валенки и, надевая на ходу пальто, побежал к двери. Распахнул, выскочил на лестничную площадку. Мимо него черным вихрем тяжело промчался Саша-зенитчик. На бегу обернулся, в сером сумраке лестницы смутно мелькнуло его лицо, крикнул:
— С нашего дома, гад, смолит!
— Из слухового окна! — крикнул Володя.
Саша сильным пинком распахнул дверь на чердак и, сунув в нее ствол винтовки, выстрелил. «А-а-хх» — прокатился гул по лестнице.
В то же мгновение с чердака прогремели несколько ответных выстрелов и Саша отпрянул от двери. Побежал вниз.
— Что же ты? — Володя схватил зенитчика за рукав шинели. — Застрели ракетчика! Ведь он…
— Да отстань ты, — сказал Саша. — Самолеты к фабрике идут. Отбиваться надо.
— Сбейте хоть одного! Сбейте хоть одного!
Раскатисто ударила зенитка. Вторая, третья… Вдруг раздался все нарастающий вой, а потом взрыв такой оглушающей силы, что Володе показалось, будто его голова лопнула и разлетелась на части. Дом всколыхнулся. Со звоном вылетели стекла лестничных окон, и на лестницу ворвался столб едкого дыма и пыли. Володя упал; тугой волной, упруго хлынувшей на лестницу, его притиснуло к стене.
Наверно, на какое-то время он потерял сознание, потому что когда снова открыл глаза, то увидел рядом маму. Она стояла возле него на коленях и тормошила его. Хватаясь за стену, он медленно поднялся. На лестнице было странно светло. Мама тянула его в квартиру, а Володя, вырвав свою руку, стал спускаться по лестнице. Подошел к окну. Выглянул — флигеля «А» не было. Вместо второй половины дома громоздилась гигантская груда кирпичей и изогнутых железных балок. Ледяной, остро пахнущий взрывчаткой и штукатуркой ветер дул в окно: было очень холодно, но он высунулся и поглядел влево, на батарею. Там все было перемешано: земля, снег, снарядные ящики, орудия. Согнутая, будто сломившаяся пополам фигура на красноватом от кирпичной пыли снегу. Рядом — еще один зенитчик. Лежит, раскинув руки, глядит в небо. Разводя перед собой руками, будто плывет брассом, брел от разгромленной батареи человек. Упал.
— Мама, все убиты! — крикнул Володя с отчаянием.
— Я сейчас!.. Возьму только сумку с медикаментами!
«Щуплого» и пятерых зенитчиков убило наповал. У Саши осколками была перебита правая рука. И еще — рана в боку. Тут же, на кирпичах, рассыпанных по всему двору, мама перевязала его, а потом они — мама с одной стороны, Володя с другой — повели его в госпиталь…
…В приемном покое госпиталя было столпотворение: стоны, крики, шарканье многих ног. Измученные санитары все несли и несли носилки с ранеными: одна из бомб упала и на фабрику «Красное знамя». Это туда наводил вражеские самолеты диверсант.
Мама осталась помогать перевязывать раненых, а Володя побрел домой. В развалинах флигеля рылись, разгребали кирпичи, выворачивали балки несколько молчаливых мужчин в брезентовых куртках поверх ватников. И Комаров был тут же. Оттаскивал в сторону расщепленные доски. Комаров сказал:
— Ей, сосед. Вот брезентовые куртки спрашивают: был музыкант в своей квартире во время взрыва или нет? Я говорю: нет.
— Был. Помню, шел домой…
— Показалось, может? — сказал Комаров. — А я его уж несколько дней не видел. Загнулся наш музыкант давным-давно. Так что можете топать в казарму, ребята.
— Музыкант не умер. Он не может умереть! — с убеждением сказал Володя. — Ведь он отбой трубит.
— Ха, какой там отбой, — проворчал Комаров, бросая еще одну доску. — Всем скоро будет полный отбой.
— Вроде бы какой-то шорох, — сказал один из спасателей и ухватился за толстую балку. — Ну-ка, потянули.
Все впятером вывернули и оттащили в сторону балку. Темное отверстие в груде битого кирпича… Из отверстия вдруг показалась рука… потом красная от кирпичной пыли шапка. Володя потянул за руки и увидел возле своего лица заросшие щетиной щеки Гринькова. Он выполз из обломков, медленно распрямился. Пальто на его груди топорщилось: из-за отворота высовывался футляр трубы.
На пути из Бодайбо в Иркутск гидросамолет попадает в грозу. Полыхают молнии, машину кидает из стороны в сторону, крылья раскачиваются, точно фанерные листы. Падают обороты двигателя, командир принимает решение сбросить груз и вдруг видит направленный на него пистолет… В основе повести «Отцовский штурвал» лежат реальные эпизоды, связанные с повседневной работой авиаторов, героическими традициями сибирских пилотов. Сергей Жигунов по примеру отца становится летчиком и продолжает трудное, но необходимое для таежного края дело.
В книгу известного сибирского прозаика Валерия Хайрюзова «Точка возврата» вошли повести и рассказы, посвященные людям одной из самых мужественных профессий — летчикам. Каждый полет — это риск. А полет над тайгой или тундрой — риск вдвойне. И часто одной отваги и решимости бывает мало. А лететь надо. В любую погоду, в любое время года. Потому что только от них зависит, выживет ли в зимовье тяжелобольной, получат ли продукты отрезанные пургой буровики, спасутся ли оленеводы от разбушевавшейся огненной стихии и… встретятся ли двое, стремившиеся друг к другу долгие годы?..
Новая книга известного писателя-сибиряка Валерия Хайрюзова – это яркая, объемная, захватывающая и поразительная по своей глубине панорама жизни сибирской глубинки.Герой повести «Болотное гнездо» Сергей Рябцов, отслуживший срочную и успевший получить «печать войны» в Афганистане, возвращается в родные места, в притаившийся среди иркутских болот, богом забытый поселок, – и узнает, что жить отныне ему негде. Родственники решили, что он погиб, и продали дом, в котором Сергей вырос. Неожиданно для себя парень оказывается перед непростым выбором: попытаться вернуть прежнюю жизнь или начать новую с чистого листа?..В повести «Луговой мотылек» люди, вынужденные всеми силами бороться с нашествием прожорливого вредителя, оказываются в ситуации, когда нужно решать, готов ли ты пожертвовать собственным добрым именем ради спасения общественного урожая?А пронзительная, берущая за душу история дружбы и беззаветной преданности собаки и человека в новелле «Нойба» не оставит равнодушным никого!
Иванов Юрий Николаевич родился в 1928 году в Ленинграде. После окончания института уезжает на Камчатку. По роду своей работы много ездит по полуострову, часто встречается с камчатскими охотниками, оленеводами, рыбаками. Впечатления от этих встреч легли в основу его первых рассказов и очерков, которые публиковались в местных газетах, а также в журналах «Огонек», «Вокруг света», «Нева».В 1957 году Ю. Н. Иванов переезжает в Калининград, где последние несколько лет работает в научно-исследовательском институте рыбного хозяйства и океанографии.
В новую книгу «Почтовый круг» молодого иркутского писателя. командира корабля Ан-24, лауреата премии Ленинского комсомола вошли повести и рассказы о летчиках гражданской авиации, в труднейших условиях работающих на северных и сибирских авиатрассах. Герои книги — люди мужественные, целеустремленные и по-современному романтичные.
В популярной форме излагаются история возникновения и сущность православия, рассмотрены его таинства и обряды, обычаи и праздники, а также современная культура православия.Для широкого круга читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Лариса Румарчук — поэт и прозаик, журналист и автор песен, руководитель литературного клуба и член приемной комиссии Союза писателей. Истории из этой книжки описывают далекое от нас детство военного времени: вначале в эвакуации, в Башкирии, потом в Подмосковье. Они рассказывают о жизни, которая мало знакома нынешним школьникам, и тем особенно интересны. Свободная манера повествования, внимание к детали, доверительная интонация — все делает эту книгу не только уникальным свидетельством времени, но и художественно совершенным произведением.
Повесть «Федоскины каникулы» рассказывает о белорусской деревне, о труде лесовода, о подростках, приобщающихся к работе взрослых.
Рассказы о нелегкой жизни детей в годы Великой Отечественной войны, об их помощи нашим воинам.Содержание:«Однофамильцы»«Вовка с ничейной полосы»«Федька хочет быть летчиком»«Фабричная труба».