Роман для женщин - [19]
Наконец она останавливается.
— Я сесть не могу! — всхлипывает она. — Не понимаешь, что ли?
А потом все и вываливает: познакомилась, мол, с ним вчера вечером в кафе «Солидная неуверенность». Карел, лет тридцати, якобы не женат; у него своя фирма, которая к нам что-то ввозит.
— Но что он к нам ввозит? — перебиваю ее. — Часы? Героин? Сапоги? Что конкретно?
— Боже правый, не знаю, — говорит Ингрид. — Я никогда не помню деталей…
— Что вы пили?
— Вино, — говорит Ингрид как-то обиженно. — Ей-богу, только вино.
Одну бутылку белого выпили за ужином, другую — потом. Ингрид нравилась раскованность Карела, он как-то вообще не торопил событий. О Джулии Робертс за весь вечер не упомянул вовсе. О чем они говорили? Ингрид разводит руками. Ах, о чем только не говорили: о современной политике социал-демократов, о фильмах Формана, о мебели (Карел якобы любит, как и Ингрид, комбинацию дерева, стекла и металла), о взвинчивании цен на недвижимость, о книгах.
— Начитанный предприниматель? — вставляю я.
— Да, — говорит Ингрид. — И вправду так. Читал Маркеса, Набокова, Сарояна… Кого хочешь.
В основном говорил о путешествиях. У Ингрид создалось впечатление, что Карел объездил весь мир, но при этом был настолько умен, что не выставлялся. Все эти экзотические места служили ему лишь необходимым фоном для разных забавных историй и наблюдений… Знаете, как, например, выглядит мясная лавка в Южной Америке? Вот как: где-то на доме на ржавом железном крюке висит освежеванная коза; вы пальцем указываете на определенную часть туши, парнишка, отогнав мачете мух, эту часть и отрубает вам.
Говорил и о детях.
— Представляешь, о детях! — выкрикивает Ингрид. — Даже это для них не свято!
Карел говорил, что, конечно, хочет иметь детей. Биологические часы, дескать, тикают и для мужчин. Да, он знает, что как мужчина еще располагает некоторым временем, однако не хочет дожить до того, чтобы какая-нибудь придурошная учительница перед всем классом спрашивала его сына, почему вчера на родительское собрание приходил дедушка…
Итак, надлежащим образом очарованная Ингрид последовала ночью за Карелом к нему домой, где спустя пять минут после их прихода Карел вставил ей в зад.
И только в зад.
Даже музыки не включил.
Ингрид кровоточила, он вызвал для нее такси. Телефона и то у нее не взял.
Ингрид плачет у меня на плече, ее слезы смачивают мою майку.
Вдруг она поднимает ко мне взгляд:
— Да, мы с тобой знаем, что мы, женщины, тоже можем быть изрядными стервами… Но, — с сомнением качает она головой, — такими свиньями мы же не бываем?!
Глава XII
Я ужинаю с Оливером!
Мы сидим в переполненном полуподвальном ресторане «Марко Поло» на набережной Влтавы; в окне надо мной — освещенный остров Жофин. Заведение выбрал Оливер: говорит, что ему нравится здешний добротный деревянный пол и добротные деревянные стулья.
Я оглядываюсь вокруг.
— А добротная деревянная обшивка? — спрашиваю с улыбкой.
Он отвечает мне улыбкой, но молчит. Мы оба в особом, приподнято-возбужденном настроении. Оливер, пусть и не отказался от своих вытянутых полотняных брюк, однако надел чистую рубашку и вполне приличный пиджак. Загар еще не сошел с него и очень ему к лицу.
— Перво-наперво сразу же ограничим круг наших разговоров, — говорю я. — Совершенно запрещаю вам говорить на такие темы, как современная политика социал-демократов, фильмы Формана, модерновая мебель, взвинчивание цен на недвижимость, Южная Америка и, главное, дети. Ни слова о детях, ясно?
— Хорошо, — недоумевая, соглашается Оливер.
Напористым шепотом пересказываю ему историю Ингрид (употребляю, естественно, выражение анальный секс). Он только кивает головой, но ничего не говорит. Мне кажется, что этой историей я, возможно, напрасно заморозила обстановку.
— В самом деле вы все одного поля ягоды? — к тому же ляпаю я глупо.
Оливер задумывается.
— Боюсь, что более или менее все, — говорит он серьезно, и я таращу на него глаза. — Мы отличаемся друг от друга лишь мерой своего эгоизма.
По счастью, в следующую минуту нам несут закуску; пламя свечи с приходом официанта трепещет, но не гаснет. Carpaccio превосходно, однако у меня перед глазами мертвая освежеванная коза.
— Ну, если можно, хорошего аппетита, — говорит Оливер.
Во время аперитива, о котором мы поначалу из-за Ингрид совсем забыли, предлагаю Оливеру перейти на «ты». Откладывать это уже невозможно. Мы чокаемся, и, как только спустя минуту привыкаем к непривычному ты, наш разговор обретает прежнюю легкость. Это опять тот Оливер, которого помню по нашим беседам на пляже: раскованный, умный, забавный.
Наклонившись ближе к нему, я под столом неприметно касаюсь его колена. Кожей чувствую его тепло. Пламя свечи отражается в его глазах — и меня ни на миг не посещает мысль о СПИДЕ или стафилококках.
— Я очень рада, что ты меня пригласил, — уверяю его. — Я люблю с тобой разговаривать.
Он не отвечает. Я беру бокал и выцеживаю несколько оставшихся в нем капель. Бутылка уже пуста.
Какие основания у критики считать, что «Михала Вивега можно издавать в два раза большим тиражом, чем других прозаиков»? Взрывной стиль прозы Вивега и широкая палитра типично чешского юмора сделали его самым читаемым автором, воссоздающим в излюбленной для него форме семейной хроники поворотные события недавнего прошлого Чехии.
В своем романе известный чешский писатель Михаил Вивег пишет о том, что близко каждому человеку: об отношениях между одноклассниками, мужем и женой, родителями и детьми. Он пытается понять: почему люди сходятся и расходятся, что их связывает, а что разрушает некогда счастливые союзы.
Какие основания у критики считать, что «Михала Вивега можно издавать в два раза большим тиражом, чем других прозаиков»? Взрывной стиль прозы Вивега и широкая палитра типично чешского юмора сделали его самым читаемым автором, воссоздающим в излюбленной для него форме семейной хроники поворотные события недавнего прошлого Чехии.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу вошли небольшие рассказы и сказки в жанре магического реализма. Мистика, тайны, странные существа и говорящие животные, а также смерть, которая не конец, а начало — все это вы найдете здесь.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.