Роли леди Рейвен. Книга вторая - [45]

Кьер свернул в какой-то проулок, не доходя до площади, где осталась моя пролетка, и я невольно дернулась туда. Черный взгляд ожег недовольством, и я ответила ему раздраженно:

— Я должна отпустить извозчика.

— Стивенсон этим займется, — бросил Кьер, непреклонно увлекая меня за собой, и через минуту мы вышли к карете без опознавательных знаков, которую я увидела, лишь когда почти уткнулась носом в распахнутую для меня дверцу.

Стоило карете двинуться с места, как заклинание отвода глаз, наложенное артефактом, с легким звоном осыпалось.

Я сидела, забившись в угол обитого красным бархатом сиденья, и смотрела в окно, на проплывающие мимо безрадостные пейзажи. Кьер молчал, я тоже. Мне даже не требовалось спрашивать, куда мы направляемся, это было очевидно. Я могла взбрыкнуть и потребовать отвезти меня домой, но тогда напрашивающееся объяснение произошло бы здесь и сейчас, когда мы оба на взводе, а в крови мужчины еще не отгуляла разбуженная схваткой жажда крови.

Нет, спасибо. Я себе не враг.

Да и маменька явно не обрадуется, если дочь явится домой в таком виде — грязная и припорошенная пылью и мелкой крошкой…

И я продолжала бездумно пялиться в окно, раздираемая противоречивыми чувствами, нет-нет да и думая, а не в последний ли раз я еду в герцогский особняк?

Спустя час я сидела на кровати в одной из гостевых комнат, облаченная в сорочку и пеньюар, и вытирала полотенцем вымытые до скрипа волосы. Пока что наш с Кьером разговор ограничился моей просьбой привести себя в порядок и его великодушным разрешением. По его же приказу горничная забрала для починки и чистки платье, принеся взамен кое-что из моего местного гардероба. И теперь я чувствовала себя странно. Не знаю, что надумал герцог за все время напряженного молчания и что он надумал вчера, когда я ушла от него, чуть ли не хлопнув дверью, но сейчас мне до отвращения не хотелось ругаться. Нервное напряжение после горячей ванны вылилось в тупую усталость. Поэтому, когда Кьер вдруг возник без стука на пороге комнаты и замер в дверях, будто не решался приблизиться, я отложила полотенце и сказала:

— Иди сюда, — а для наглядности еще и похлопала по покрывалу рядом с собой.

На удивление ничего о вопиющей наглости отдельно взятых леди мне высказано не было. Герцог подошел, опустился рядом, а потом и вовсе откинулся назад, падая на кровать. Вольготно заложив руки за голову, он вполне мирно сообщил:

— Я поговорил со Стивенсоном, а тот внимательно осмотрел место нападения. Это действительно его вина.

Я взялась за лежавшую рядом щетку и принялась разбирать спутанные, еще влажные пряди.

— То есть с меня обвинения в самодурстве сняты?

— Кто тебе такое сказал? — Кьер надломил бровь, глядя на меня пусть и снизу вверх, но каким-то чудесным образом с истинно герцогским высокомерием. — То, что на вас напали из-за Стивенсона, вовсе не означает, что тебе стоило туда идти. И в следующий раз, когда ты попытаешься выкинуть что-нибудь подобное, ей-богу, я посажу тебя под замок!

Я вспыхнула гневом, открыла рот для очередной отповеди, но не успела ничего сказать. Кьер рывком сел и, обхватив мое лицо ладонями, произнес мне в губы:

— Ты — моя женщина, Эрилин Рейвен. Моя, ясно тебе? И это был последний раз, когда я позволил тебе намеренно рисковать своей жизнью. Другого не будет. Занимайся сколько угодно своей криминалистикой, но не смей, слышишь, не смей настолько безрассудно собой рисковать!

Если подумать, все заявление от и до с точки зрения моей закоренелой жизненной позиции было глубоко оскорбительным. Но это если подумать. Главная проблема заключалась в том, что прямо сейчас, в данный конкретный момент, я думать не была способна совершенно. Губы обжигало дыханием, от ладоней, касающихся моей кожи, распространялся жар, а в висках пульсировало с ускоряющимся пульсом «моя-моя-моя».

Тело против воли обмякло. Я смотрела Кьеру в глаза, и мне хотелось послать к черту все на свете, начиная от маньяка и заканчивая светским обществом. Прерывисто вдохнув, я опустила ресницы и подалась вперед, ловя поцелуй. Не соглашаясь. Не обещая. К чему разговоры, если прийти к согласию в этом вопросе мы все равно не сможем? Остается лишь надеяться, что этот вопрос — единственный, в котором мы не сможем прийти к согласию.

Не разрывая поцелуя, Кьер снова откинулся назад, увлекая меня за собой. И я позволила. Позволила жадным поцелуям ласкать шею и нежно прихватывать, посасывать кожу. Позволила рукам забраться под шелк сорочки, а потом и вовсе стянуть и отбросить ее, как бесполезную тряпку.

И сама целовала, ласкала, вдыхала ставший почти родным запах, ощущала почти родной вкус на губах.

Мир вокруг плыл в томной неге, и наслаждение было не острым и ослепительным, а каким-то… умиротворяющим. Сладким и тягучим, как мед.

Прижавшись к теплому боку, я наблюдала, как мерно вздымается моя ладонь, лежащая на широкой груди, и слегка ежилась, когда от пальцев Кьера, рассеянно скользящих по моему позвоночнику, разбегались колкие мурашки. Каким-то образом он переместил нас под покрывало, и даже не было нужды разыскивать сорочку.

— Как ты там оказался?