Роль читателя. Исследования по семиотике текста - [76]

Но еще прежде чем Женщина Флеминга попадает во власть к Злодею, она подвергается испытаниям, которые как бы предопределяют ее судьбу; сама жизнь выступает в роли «заместительницы» Злодея. Общая схема такова: 1) девушка красива и добра; 2) она фригидна и несчастна из-за тяжелых испытаний в отрочестве; 3) это обусловливает ее зависимость от Злодея; 4) встретив Бонда, она реализует свой человеческий потенциал; 5) Бонд обладает ею, но в конце концов ее теряет.

В эту схему вписываются Веспер, Солитэр, Тиффани, Татьяна, Ханичайл и Домино; в меньшей степени – Гала. В «Голдфингере» элементы схемы поделены между тремя женщинами-«заместительницами»: Джил, Тилли и Пусси. У первых двух – печальное прошлое, но только третью изнасиловал ее собственный дядя; Бонд овладевает первой и третьей; вторую убивает Злодей; первая подвергается пытке золотой краской; вторая и третья – лесбиянки, и Бонд «исправляет» только третью – и т. д. Еще более рассредоточена эта схема в романе «На секретной службе Ее Величества»: у каждой из девушек, живущих в «Пиц Глория», позади печальное прошлое, но Бонд овладевает лишь одной из них (при этом он женится на Трэйси, в прошлом несчастной по вине нескольких мелких злодеев-«заместителей», подвластной своему отцу, Драко, «заместителю амбивалентному», и под конец убиваемой Блофелдом, который таким образом осуществляет над ней свою власть и завершает Смертью отношения Любви между героиней и Бондом). Кисси Судзуки в романе «Живешь лишь дважды» стала несчастна после своей поездки в Голливуд, который отвратил ее от жизни и от мужчин.

Бонд теряет каждую из этих женщин или по своей, или по чужой воле (так, Гала выходит замуж за другого) – или в конце романа, или в начале следующего. Таким образом, именно тогда, когда женщина порывает со Злодеем и вступает с Бондом в отношения взаимного очищения и взаимного спасения, она вновь возвращается в сферу негативного, отрицательного. В каждой женщине происходит борьба между Извращенностью и Невинностью (иногда вынесенная вовне, как в случае Розы Клебб и Татьяны), что делает ее похожей на преследуемую девственницу Ричардсона. Она – носительница чистоты вопреки окружающей ее грязи. В ее образе классически соединены мотивы страсти и пытки. Она могла бы разрешить конфликт между представителем избранной расы и неанглосаксонскими полукровками, потому что ее этническое происхождение зачастую также неполноценно. Но, завершая каждую эротическую историю смертью возлюбленной (смертью реальной или символической), Бонд волей-неволей сохраняет свою чистоту англосаксонца-холостяка. Раса остается незапятнанной.

6.2. Ситуации игры – повествование как «игра»

Перечисленные выше дихотомии-инварианты (мы рассмотрели лишь некоторые из их возможных конкретных вариантов) – это, очевидно, элементы некоего ars combinatoria[287] с довольно простыми правилами. Очевидно также, что при столкновении двух полюсов каждой пары исход всякий раз альтернативен: читатель не знает, в какой точке повествования Злодей победит Бонда, а в какой – Бонд победит Злодея, и т. д., и т. п. Информация возникает вследствие возможности выбора. Но к концу романа эта алгебра должна уже подчиняться фиксированным правилам. В романе «Живешь лишь дважды» Бонд и Танака играют в китайскую игру: раскрытая ладонь побеждает сжатый кулак («бумага оборачивает камень»), кулак побеждает два отогнутых пальца («камень тупит ножницы»), два отогнутых пальца побеждают раскрытую ладонь («ножницы режут бумагу»). Подобным же образом М побеждает Бонда, Бонд побеждает Злодея, Злодей побеждает Женщину (даже если прежде того Бонд побеждает Женщину), Свободный мир побеждает Советский Союз, Англия побеждает Нечистые страны, Смерть побеждает Любовь, Мера побеждает Излишества и так далее.

Подобная интерпретация сюжетной схемы в терминах игры отнюдь не случайна. Ключевые ситуации в книгах Флеминга можно назвать именно «ситуациями игры». Прежде всего это такие архетипические ситуации, как Путешествие или Еда. Путешествие может осуществляться в Машине (при этом возникает богатая символика автомобиля, типичная для нашего века), в Поезде (еще один архетип, на этот раз характерный для XIX века), в Самолете или на Корабле. Но и преследование на машине, и бешеное бегство на поезде, и даже вкушение пищи – все это обычно принимает форму некой игры. Бонд выбирает блюда так, будто складывает из кусочков некую головоломку; он подготавливается к трапезе с той же тщательной методичностью, с какой готовится к игре в бридж (см. соединение этих двух процессов в романе «Лунострел»), и планирует еду как игру. Подобным же образом поезд и машина – это элементы игры, в которую Бонд играет с противником: к концу путешествия один из игроков завершает свои ходы и ставит противнику мат.

Пока нет необходимости вспоминать о том, что в каждой книге Флеминга мы встречаемся с ситуациями игры в собственном смысле слова – азартной игры в карты. Бонд постоянно играет и выигрывает – или у Злодея, или у его «заместителя». Подробнее об этих сценах речь пойдет дальше, в разделе 6.4, посвященном литературной технике Флеминга. Здесь достаточно сказать, что игра как таковая занимает столь заметное место именно потому, что является уменьшенной и формализованной моделью самого романа как игры. Роман Флеминга – при заданных правилах комбинаторики базовых дихотомий – можно представить себе как последовательность определенных «ходов», выстроенную по строго рассчитанной схеме.