Роксолана - [87]
– Я, – говорю, – из своего края, из Червонной Руси, а тогда я жила в Рогатине. – И сказала, когда это было, – опять чистую правду. А он снова пересказал все старому наместнику. Тот только головой важно закивал. И опять что-то к толмачу. А толмач – мне:
– Доходили ли до вас какие-нибудь вести после того, как татары эту девушку увели?
– Вестей, – отвечаю, – хватало. Говорили люди, что вышла она замуж за очень знатного человека. Но как же я могла узнать, правда это или нет? – Боялась я и словечком обмолвиться о том, что люди про самого цесаря поговаривали, – чтобы турок не обидеть. А он снова перетолковал по-турецки, и уже дальше они между собой говорили и других расспрашивали, а те им отвечали. А про евреев-купцов будто забыли. Видно, их уже и до того допрашивали. Наконец толмач снова ко мне обратился и говорит:
– Наместник султана приказал мне передать, что сказанное вами вполне может оказаться правдой. Поэтому он спрашивает, не нуждаетесь ли вы в чем и нет ли у вас жалоб. Говорите все как есть и ничего не бойтесь.
– Ни в чем, – говорю, – я не нуждаюсь и жалоб никаких не имею. Вот если бы только нас не задерживали в дороге…
Он перевел это, они с наместником опять переговорили, и толмач мне:
– Слушание вашего дела закончено. Вы получите такое письмо-пропуск, что больше никто вас в пути и тронуть не осмелится…
Поблагодарила я наместника и толмача. А уходя, сам наместник мне поклонился, и следом все, кто с ним был. Тогда я и подумала: «Ну, доню, если это и в самом деле ты, то, видно, в большом ты почете, раз такой знатный вельможа из-за тебя твоей старой няньке кланяется». И еще меньше стало у меня веры, что такое может приключиться на самом деле.
– А письма, мама, долго ждать пришлось?
– Совсем недолго. Той же упряжкой меня на постоялый двор отвезли, а вечером принесли это письмо и передали из рук в руки. И опять тот же толмач спросил, нет ли у меня какой нужды. А я снова его поблагодарила.
– А не предлагали вам, мама, стражу в дорогу?
– Не предлагали. Видно, сами не были до конца уверены. Тот наместник, должно быть, так рассудил: в точности не известно, нянька я или не нянька нынешней султанши. Если нянька, хватит мне и пропуска, а если не нянька, то этой стражей выставил бы он себя на посмешище. Так что, думаю я, поступил он разумно. Хорошо и то, что двинулись мы дальше, и, действительно, по дороге нас больше не трогали, письмо помогало.
Горами и долинами доехала я с купцами до самого этого города. И через такие черные горы мы перевалили, что в них наши Карпаты можно спрятать и не найти. А ведь и в Карпатах орлам приходится крыльями помахать, пока долетят до самых высоких скал. А тут – на вершинах снега белые-белые, а под ними леса черные-пречерные. И по долинам воды шумят, и цветы прекрасные. Великую красу Господь положил на эти дивные земли, но наша, доня, все-таки лучше, потому что наша…
Глубоко вздохнув, мать продолжала:
– А как увидела я высокие стены и ворота этого города, такой страх меня взял, что я даже заплакала.
– Почему, мама? В городе же меньше опасностей, чем в дороге.
– Не от страха перед чужими людьми, дитя мое! А вдруг, думаю, ты не захочешь признать свою нищую мать?
– Да что вы такое говорите, мама!
– Деточка, всякое бывает. И разное на своем веку я слышала про детей. Недаром присказка говорит: мать да отец семерых на ноги поставят, а семеро детей и одного отца или мать не прокормят. Бывает, чуть поднимутся над своим сословием, а уже стыдятся родных. А ты так высоко взлетела, ой как высоко… А евреи не дураки – обо всем подумали и говорят мне: «Вам, пани-матка, надо пойти с нами и встать среди людей там, где мы вам покажем. Проедет в карете султанша, а вы узнаете, что это ваша дочка, но не вздумайте закричать. Спокойно посмотрите, отойдите в сторону и нам скажите. А уж мы найдем средство, как вас с нею свести». Умно советовали, доня. Но как только я тебя увидела и милостыню служанка твоя в руку мою сунула, – не выдержала я, доня моя! Заплакала и закричала. А ты прости меня, деточка, сердцу разве прикажешь!
– Это ничего, мама. Все хорошо. Скоро увидите моего мужа.
– Жаль только, я и слова с ним сказать не смогу, потому что не знаю его языка.
– Он поймет, вот увидите.
– А зачем ты, доня, об этом наместнике так допытывалась? – спросила мать.
– Мне, мама, надо знать, каких людей мой муж где держит или хочет поставить. Вот недавно он спрашивал, а на своем ли месте будет один комендант. Многие приходили за него просить, но я всем отвечала, что в дела султана не вмешиваюсь. Но на самом деле иногда вмешиваюсь, мама…
– И хорошо делаешь, дочка, что так отвечаешь людям. А вмешиваться или нет – тебе лучше знать.
Их разговор продолжался долго-долго, и в течение этого времени они несколько раз выходили в детскую, чтобы снова взглянуть на ребенка.
А как закончились Настусины расспросы о родне, знакомых и соседях, она сказала:
– И что же там, мама, творится в нашем родном краю?
Мать ответила уклончиво:
– Ты, доня, покинула дом совсем молоденькой; да и тяжко мне говорить о том, что там творится.
– И все же, мама, что? Или все так, как здесь?
Знаменитый телефильм «Великолепный век» привлек внимание всего мира к выдающейся фигуре славянской рабыни Роксоланы, ставшей супругой Сулеймана Великолепного — самого могущественного султана Османской империи. Однако загадочная личность Королевы Востока (как называли Роксолану европейские послы) притягивала внимание писателей и историков задолго до возникновения самого популярного в наши дни турецкого фильма.Исторические книги утверждают, что эту девочку звали то ли Анастасия, то ли Александра Лисовская и жила она на территории нынешней Украины.
Восемнадцатый век. Казнь царевича Алексея. Реформы Петра Первого. Правление Екатерины Первой. Давно ли это было? А они – главные герои сего повествования обыкновенные люди, родившиеся в то время. Никто из них не знал, что их ждет. Они просто стремились к счастью, любви, и конечно же в их жизни не обошлось без человеческих ошибок и слабостей.
Они вдохновляли поэтов и романистов, которые их любили или ненавидели – до такой степени, что эту любовь или ненависть оказывалось невозможным удержать в сердце. Ее непременно нужно было сделать общим достоянием! Так, миллионы читателей узнали, страсть к какой красавице сводила с ума Достоевского, кого ревновал Пушкин, чей первый бал столь любовно описывает Толстой… Тайна муз великих манит и не дает покоя. Наташа Ростова, Татьяна Ларина, Настасья Филипповна, Маргарита – о тех, кто создал эти образы, и их возлюбленных читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой…
Ревнует – значит, любит. Так считалось во все времена. Ревновали короли, королевы и их фавориты. Поэты испытывали жгучие муки ревности по отношению к своим музам, терзались ею знаменитые актрисы и их поклонники. Александр Пушкин и роковая Идалия Полетика, знаменитая Анна Австрийская, ее английский возлюбленный и происки французского кардинала, Петр Первый и Мария Гамильтон… Кого-то из них роковая страсть доводила до преступлений – страшных, непростительных, кровавых. Есть ли этому оправдание? Или главное – любовь, а потому все, что связано с ней, свято?
Эпатаж – их жизненное кредо, яркие незабываемые эмоции – отрада для сердца, скандал – единственно возможный способ существования! Для этих неординарных дам не было запретов в любви, они презирали условности, смеялись над общественной моралью, их совесть жила по собственным законам. Их ненавидели – и боготворили, презирали – и превозносили до небес. О жизни гениальной Софьи Ковалевской, несгибаемой Александры Коллонтай, хитроумной Соньки Золотой Ручки и других женщин, известных своей скандальной репутацией, читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой…
Историк по образованию, американская писательница Патриция Кемден разворачивает действие своего любовного романа в Европе начала XVIII века. Овдовевшая фламандская красавица Катье де Сен-Бенуа всю свою любовь сосредоточила на маленьком сыне. Но он живет лишь благодаря лекарству, которое умеет делать турок Эль-Мюзир, любовник ее сестры Лиз Д'Ажене. Английский полковник Бекет Торн намерен отомстить турку, в плену у которого провел долгие семь лет, и надеется, что Катье поможет ему в этом. Катье находится под обаянием неотразимого англичанина, но что станет с сыном, если погибнет Эль-Мюзир? Долг и чувство вступают в поединок, исход которого предугадать невозможно...
Желая вернуть себе трон предков, выросшая в изгнании принцесса обращается с просьбой о помощи к разочарованному в жизни принцу, с которым была когда-то помолвлена. Но отражать колкости этого мужчины столь же сложно, как и сопротивляться его обаянию…