Роковые цветы - [5]

– Тиберий недавно вспоминал о тебе, Юлий. Мы знали, что ты отправился в Германию. О, боги Италии, эти мятежи разорят империю, а варвары, предвижу я, убьют нас всех в этих прекрасных домах! – сказал управитель, с широким жестом провожая Флавия через боковые кубикулы.

Среди внезапно расступившихся стен открылся портик с полотном неизъяснимо-прекрасного неба. По белым дорожкам они проследовали в глубину остывающего сада, где среди зеленых ветвей били фонтаны, а за колоннами беседок скрывались мраморные Приапы.

Флавий вступил в сумрачную кальдарию, и управитель, раскланявшись с ним при неясном свете теплого вечера, словно бы растворился в этом бесплотном воздухе, и лишь серебристая пыль плыла в проеме двери.

Светловолосые невольники сняли с Юлия его дорожное платье, и он с блаженством погрузился в прохладу воды мозаичного бассейна фригидария. Спустя некоторое время освеженный Юлий проследовал в ункторий, где расторопные рабы умастили его тело мазями и благовониями, а волосы напитали сирийским маслом, затем они облачили гостя в мягкую длинную тунику, и их пальцы летали над префектом, как голуби.

Вновь появившийся управитель поднялся с теплой каменной скамьи и проговорил со сдержанной улыбкой:

– Антонина, жена Тиберия, желает видеть и приветствовать тебя, молодой Флавий.

Тем же путем они проследовали обратно к бело-розовому дому, который в наступающих сумерках как будто стал выше и, выявив необычайную легкость, казалось, покачивался над лиловыми газонами. В огненно-золотых просветах между деревьями раскрывались цветы грез, и листва сада едва трепетала. Отсюда кое-где виднелись отдельные клочки городского пейзажа и сбегающие по склону одного из холмов крыши вилл именитых граждан Остии.

Каждое движение управителя сопровождалось хрустальным перезвоном бубенцов, вшитых в складки его одежды – новый каприз Антонины. Лицо его почти слилось с вечерним полусветом, черты смазались. Он вежливо обращался к префекту, но Юлий, хотя и пребывал в благодушном настроении, отвечал чаще всего коротко и односложно. Присутствие спутника мешало ему беседовать с собой.

– Не кажется ли тебе, Зетта, что мир слишком прекрасен?.. Моя душа рыдает, ведь я не в силах постичь это чудо! – проговорил Юлий с чувством, и по его дрогнувшему голосу управитель понял, что гость улыбается.

Они медленно шли по сумеречным залам, где в темноте с шорохом и тихим смехом прятались рабыни, оставляя в трепещущем воздухе запах вербены.

Огромное мраморное ложе в виде полумесяца открылось взору Флавия. Длинный низкий стол был укреплен на гранитной пирамиде, и в середине ее размещался канделябр с трепещущим языком пламени.

– Юлий Флавий, твой гость, приветствует тебя в твоем доме, – возвестил номенклатор красивым сильным голосом, обращаясь к госпоже.

Жена хозяина дома встала, ее гигантская фиолетовая тень скользнула на пол и заколыхалась на стене, где зыбкий свет едва выявлял очертания фрески. Антонина смотрела прямо на префекта, а отраженные языки пламени лизали ее подбородок и полную шею. Флавий склонил голову, и Антонина улыбнулась уголками подкрашенного рта. Префект поцеловал ее руки и губы и принес извинение за внезапное вторжение.

– Приветствую тебя, Юлий, – проговорила она. – Тиберий, к моему, и, надеюсь – твоему сожалению, уехал в Рим. Но ты не останешься недоволен приемом, по крайней мере, я сделаю для этого все возможное! Я намеренно не пригласила к ужину ни одного из друзей моего мужа. И этих несносных паразитов велела прогнать прочь, – продолжала она после краткого молчания. – Я полагала, что после утомительного плавания тебе захочется покоя, и лишь музыка и танцовщицы сделают отдых приятным. Но если ты, Юлий, мой гость, пожелаешь развлечь себя беседой, я тотчас распоряжусь. Среди клиентов моего мужа есть поэт, педагог, что из-за своей бедности носит только шерстяную тунику, есть и астролог, каждую ночь глядящий в небо и потерявший разум среди звезд. Здесь обитают и некоторые другие, но те – отбросы, демагоги. Тиберий держит их возле себя потому только, что они умеют кривляться и лицемерить, и это развлекает его.

Юлий с равнодушной улыбкой ответил:

– Это ни к чему. Ты все сделала правильно. Я хочу набраться сил в доме, где именитый хозяин часто принимал моего отца. Да и ты, Антонина!.. Ничто не развлечет меня более, чем твоя красота.

Она рассмеялась низким хриплым смехом. Он странно не сочетался с ее голосом, но при этом шел к ее улыбке. Заостренные, похожие на наконечники копий, нежно коричневые тени от ресниц дрогнули на ее щеках. Все, что говорил гость, казалось Антонине очень значительным, и в тоже время не значило вовсе ничего. Она не была влюблена в Флавия. Эта холодная женщина вообще никого не любила. Но сейчас молодой префект находился в ее трихмиссии, и Антонина наслаждалась его красотой и смотрела на него, как на свою собственность.

Невольники скользили в полумраке столовой, расставляя серебряную и позолоченную посуду, фиалы, украшенные ониксом, драгоценные диатреты. В чеканных блюдах подавались колбасы и печеные яйца, в золотых чашах – оливки и устрицы. Структор, приложив руку к сердцу, поклонился. Антонина подала ему короткий жест, он послушно направился к выходу, остальные рабы потянулись вслед ним.