Роковой сон - [103]

— Адова работенка, а тебе нравится! — Он взглянул на Эдгара и неожиданно сказал: — Кажется, ты спас мне жизнь там, у стены…

— Когда это? — пытаясь припомнить, наморщил лоб друг.

— Когда я невольно оступился.

— Ах, тогда! — Эдгар поразмыслил над вопросом. — Да, наверное, спас, — согласился он, и его глаза заблестели при этом воспоминании. — Неплохой был удар, прямо от основания шеи и плеча. За все эти годы безделья я, кажется, еще не растерял своего умения драться.

— Прими мою благодарность. Хвала всем святым, сегодняшним боем закончится эта война: Конан сам сдал город.

— Да, знаю, — подтвердил Эдгар с некоторым сожалением. — А теперь бы я поел что-нибудь, — заявил он. — Пойдешь со мной?

— Я еще должен проследить, чтобы затушили все до последней искорки. А где герцог?

— Наверху, в крепости, с эрлом и де Гурне. Конан делает хорошую мину при плохой игре и сегодня вечером будет ужинать за одним столом с герцогом, так сказал Фицосборн. На месте Вильгельма я бы заковал его в цепи. — Эдгар уже уходил, но, не сделав и трех шагов, остановился, бросив через плечо:

— Знаешь, герцог производит эрла Гарольда в рыцари.

И не ожидая ответа, он быстро пошел через рыночную площадь.

Рауль смотрел ему вслед.

— А ты бы, конечно, хотел, чтобы эрл отказался! — сказал он в сердцах вполголоса, ни к кому не обращаясь, и вернулся к своим делам.

Церемония посвящения в рыцари происходила на следующее утро. Без какого бы то ни было оружия стоял эрл перед герцогом. Вильгельм в шлеме и с копьем в руках, опоясанный украшенным драгоценными камнями мечом, возложил руку на правое плечо Гарольда и произнес обычные в таких случаях слова.

Конана заставили второй раз принести присягу на верность Нормандцу, после чего Вильгельм направился в Руан, перейдя границу около Авранша. Они с эрлом скакали бок о бок, как закадычные друзья, ночевали в одном шатре и сидели за одним столом, проводя в беседах долгие часы.

Передохнув сутки в Сен-Жаке, куда, как было принято, отовсюду стекались люди в лагерь герцога — кто с жалобами, кто из любопытства, а многие в надежде на щедрость богатых лордов, сопровождавших правителя. Особенно среди них бросались в глаза калеки и прокаженные, звяканье колокольчиков, которые носили прокаженные, целый день то и дело раздавалось вокруг лагеря. Больным редко дозволялось приближаться к Вильгельму, но тут, едва герцог с эрлом сели перекусить на свежем воздухе, прибежал запыхавшийся Фицосборн, бесцеремонно возвестив:

— Ваша милость, мне кажется, вы должны посмотреть представление, которое я только что видел! Никогда не подозревал, что на свете могут существовать такие уроды!

— О чем это ты толкуешь, Вильгельм? — снисходительно посмотрел на него герцог, привыкший к тому, что экспансивный сенешаль быстро впадает в восторг.

— Это женщина, от пояса разделенная надвое, — объяснил Фицосборн. — Вы будете смеяться, но, не быть мне живым, у нее два туловища, две головы, две шеи и четыре руки! И все это стоит на двух ногах. Рауль, когда вы проверяли час назад сторожевые посты, случайно не видели ее?

— Видел, — без удовольствия признался Рауль. — Конечно, немалая диковина, но уж больно отвратительная.

Герцог взглянул на стоящего за креслом фаворита.

— Это действительно чудо, мой Страж, или плод воображения Вильгельма?

Рауль улыбнулся.

— Конечно, что правда, то правда, существо удивительное, но смею вас заверить, вас затошнит, едва вы его увидите.

— Желудок у меня крепкий, — возразил герцог. — Как решим, эрл Гарольд? Поглядим на уродку?

— Я бы много дал, чтобы увидеть, — признался эрл. — Надо же, женщина с двумя головами! И что, обе головы могут говорить? А может одна молчать, а другая говорить?

У ног герцога пристроился Гале, Вильгельм толкнул его, приказав:

— Вставай, шут! Беги и приведи сюда уродку. Так что ты ответишь на вопрос эрла, Фицосборн?

— Да, когда-то так было. Отец этого существа, крестьянин здешних мест, рассказывал, что одна голова просила есть, а вторая в то же самое время разговаривала; или одна спала, а вторая бодрствовала… Но год назад одна половина умерла, а вторая осталась жить, и это можно считать еще большим чудом!..

— Одна половина мертва, а вторая жива? Неужели такое может быть? — недоверчиво спросил Гарольд. — Я еще больше захотел увидеть эту странную и ужасную женщину!

Рауль спокойно возразил:

— Молюсь, чтобы вас не вырвало от одного ее вида и запаха, милорд.

Гарольд посмотрел на него с немым вопросом, но Рауль только сказал:

— Сами увидите! А что до меня, так зрелище не из приятных.

Герцог отложил ножку каплуна, которую как раз в этот момент обгладывал.

— Прислушайтесь к Раулю, эрл Гарольд. Некоторые зовут моего фаворита Стражем, а другим он известен под именем Привереда, а также как Друг Одинокого. Так, Рауль?

— Думаю, что так, но я не думал, что это до вас дойдет, ваша милость.

Герцог улыбнулся.

— И все же тем не менее ты знаешь меня не лучше остальных, — загадочно заметил герцог.

Увидев приближающегося шута, Вильгельм обратился к нему:

— Так ты привел уродку, дружище?

— Да, братец, она уже приближается. — Гале кивнул на странную, закутанную в покрывала фигуру, которая медленно приближалась к ним, волочащимся шагом, поддерживаемая под руку каким-то крестьянином.